Дело № 1. Рифл Шафл

«Далее… Детей родилось трое. Мальчик сразу был отдан одной из жён старого шейха, у которого, по всей вероятности, на тот момент в силу возраста с естественным воспроизводством потомства уже ничего не получалось. А девочек — за ненадобностью — аферист Великолепный предполагал убить. Когда шейх задал ему вопрос по поводу троих детей вместо одного, удивившись “сбою в трансмиссии клеток”, жулик прекрасно выкрутился, убедив легковерного миллиардера в “промысле Вселенной”: удвоенный “клон” виновницы гибели его сына ниспослан по велению высших сил из одного чрева, дабы на новом витке событий избежать трагического будущего и отдать в руки шейха полный контроль за течением их судеб. Шейх наотрез отказался от девочек. Даже их имена, которые в обязательном порядке должны были соответствовать имени прототипа, вызывали у него отторжение. Однако их физическое устранение он категорически запретил. Замороченный старик уверовал, что, если космическая связь действительно существует и клонам суждено умереть в один день с сыном, они все должны жить как можно дольше. Переложив на виталитов функции заботы о жизни девочек, шейх финансировал Эйдэна, взамен требуя получения периодической отчётности относительно их самочувствия…»

Зинка отложила в сторону исписанный листок и принялась за другой, озаглавив его «Раиса».

«Раиса, освоившая в местах, не столь отдалённых, теорию нового ремесла, выйдя на свободу, воспользовалась этими знаниями. Гривко, она же Грива, села в тюрьму. Люди, на которых работала Марьяна, приняли Раису в свой клан. Дело пошло! Раиса завязала с разгульной жизнью и, одержимая идеей накопления, стала покладистым исполнителем. Через время нашла обеих дочек. Больше всего её волновала судьба Диночки. Раиса задалась целью оплатить лечение и вернуть девочке здоровье. Она даже переехала вслед за ней в Озёрное! После освобождения Гривко сняла часть домика у отца Серафима и стала служить при церкви. Но её настоящей деятельностью была совместная работа с Раисой в организации получения и сбыта золота…»

Второй лист был также отодвинут на край стола.

Третья схема называлась «Завещание». В три столбца Зиночка перечислила всех возможных наследников, разделив их на Тусевичей, Борисовых и Цветова с Раисой. Подумав, приплюсовала Эйдэна. Наследников получилось восемь человек. При разделе завещанных денег равными долями выходило по сто двадцать пять миллионов на душу. А если учесть, что доля покойной Раисы также распределяется между остальными, почти по сто сорок три миллиона… Вот это масштаб! Если рукопись не выдумка, Миша с Динкой без пяти минут богачи… А Тусевичи? Цветов? Неужели все, с кем она ежедневно общается, имеют такое самообладание и выдержку, ничем не выдавая радости от ожидания миллионов?..

Зиночка глянула на часы: три ночи. Но спать совсем не хотелось. Увлечённая составлением схем, она не могла покинуть кабинет.

На четвёртом листе Зинуля никаких рамочек не чертила. Посредине страницы написала «Вопросы» и поставила жирное двоеточие. Первым из них стал самый животрепещущий: «Почему Миша и Диночка не рассказали мне о наследстве?» Поборов нахлынувшие эмоции, Зинаида вывела на бумаге второй вопрос: «Зачем нужна Борисову история любви со мной?»

Минут пять она сидела не шелохнувшись. Воспоминания, начиная с первого дня их случайного знакомства, всплыли в её памяти…

…Было жаркое лето, и Зиночка уговорила маму дойти с ней до озера.

— Мамуля, пожалуйста, ты посидишь у водички, а я искупаюсь, — уговаривала она.

— Хорошо, доченька, пойдём прогуляемся, — мама согласилась неожиданно легко. — Только давай возьмём баночку и соберём дикой малины на компот. Поможешь?

— Конечно! — обрадовалась Зинка.

Вдоволь наплававшись в тёплом озере, Зинуля натянула сарафан прямо поверх мокрого купальника. Отойдя от пляжа, они свернули с протоптанной отдыхающими дорожки и углубились в лес.

Малины в этом году уродилось много. Рясные бордовые ягоды были настолько душистыми и сладкими, что они с мамой, быстро насобирав пластиковую баночку, тут же с удовольствием её и ополовинили.

Мама расстраивалась, что захватила с собой слишком маленькую ёмкость.

Переходя от куста к кусту, они очутились на полянке, скрытой от посторонних взоров зарослями деревцев и дикорастущими кустарниками. Посредине лужайки на покрывале спали двое: мужчина и юная девушка. Рядом лежала вытащенная из чехла фотокамера.

— Пойдём отсюда, — прошептала мама и потянула Зинку за подол сарафана. — Не мешай людям предаваться любовным утехам.

Зинка попятилась и наступила на хрустящую ветку.

Девушка открыла глаза, подняла голову от плеча мужчины, на котором сладко спала, но, вместо того чтобы произнести что-нибудь, принялась тормошить спящего.

Мужчина проснулся, встал и, поправляя задравшуюся майку, поздоровался с незваными собирательницами.

— Вы из коттеджных новостроек? — Он широко улыбнулся и протянул оторопевшей Зиночке руку. — Разрешите представиться — Михаил, а это Динка — моя дочь. Она у меня фотограф. Вот, сопровождал её… Ходили, бродили — натуру выбирали. И умаялись…