Делай деньги!

«Это просто полтонны глины», — сердито думал Мокрист, натягивая одежду. Безумие таки заразительно.

Одевшись, он торопливо спустился по черной лестнице, ведущей на каретный двор, который еще недавно грозил стать его последним пристанищем. «Щеботанский Скорый» уже отчаливал, но Мокрист вскочил на козлы, кивнул вознице и с ветерком покатил по Противовращательному проспекту, соскочив прямо у главных дворцовых ворот.

«Как было бы славно, — думал он, взбегая по ступенькам, — если бы его светлость придерживался мнения, что встречи назначаются по обоюдному согласию». С другой стороны, патриций же был тираном. Им тоже нужно как-то развлекаться.

Стукпостук, секретарь патриция, встретил Мокриста у дверей Продолговатого кабинета и поспешно усадил его напротив стола.

После девяти секунд усердного письма лорд Витинари оторвался от бумаг:

— А, господин фон Губвиг. Почему не в золотом костюме?

— Он в стирке, сэр.

— Как проходит день? Все хорошо? То есть было до настоящего момента?

Мокрист озирался по сторонам, бегло прокручивая в голове все давешние неурядицы на Почтамте. Если бы не Стукпостук, который стоял подле своего господина с выражением почтительной готовности, он был бы один на один с патрицием.

— Я все могу объяснить, — сказал Мокрист.

Лорд Витинари вздернул бровь с тем озабоченным видом, с которым человек, нашедший у себя в салате полгусеницы, переворачивает все листья латука.

— Не томи, — отозвался он и откинулся на спинку кресла.

— Нас немного занесло, — признался Мокрист. — Мы слишком творчески подошли к проблеме. Додумались разводить мангустов в почтовых ящиках, чтобы отвадить змей…

Лорд Витинари промолчал.

— Э… которых, не скрою, мы поселили в почтовых ящиках, чтобы умерить популяцию жаб…

Лорд Витинари снова промолчал.

— Э… которых, если начистоту, посадили туда наши сотрудники, чтобы избавиться от улиток…

Лорд Витинари промолчал еще раз.

— Э… которые справедливости ради завелись там сами по себе, чтобы съесть клей с марок, — заключил Мокрист, понимая, что начинает путаться.

— Что ж, хотя бы они обошлись без посторонней помощи, — ответил Витинари шутливо. — Как ты понимаешь, это тот самый случай, когда неумолимая логика должна была уступить здравому смыслу — да хотя бы среднестатистического цыпленка. Но я позвал тебя сюда сегодня не за этим.

— Если это насчет клея со вкусом капусты…

Витинари отмахнулся.

— Любопытный инцидент, — сказал он. — Но никто ведь не умер.

— Э… второе издание пятидесятипенсовой марки? — предположил Мокрист.

— Это ее называют в народе «Любовники»? — спросил Витинари. — Лига Приличий обращалась с жалобой, да, но…

— Художник не отдавал себе отчета в том, что рисует! Он плохо разбирается в сельском хозяйстве и решил, что молодые люди заняты жатвой!

— Гм. Впрочем, как я понимаю, оскорбительное действо хоть сколь-нибудь отчетливо можно разглядеть лишь под мощным увеличительным стеклом, так что оскорбление нравственности, если оно и имеет место, можно считать самостоятельно нанесенным. — Патриций усмехнулся тихой, наводящей страх улыбкой. — Насколько мне известно, те немногие экземпляры, которые остались в обращении у коллекционеров, приклеены к простым коричневым конвертам. — Глядя на непроницаемое лицо Мокриста, он вздохнул: — Скажи мне, господин фон Губвиг, хочешь ли ты сделать хорошие деньги?

Мокрист хорошенько обдумал это и спросил с особой осторожностью:

— Что случится, если я отвечу «да»?

— Тебя будет ждать новая карьера, господин фон Губвиг, полная приключений и испытаний.

Мокрист нервно переступил с ноги на ногу. Не нужно было оглядываться, чтобы понять, что кто-то уже встал у дверей. Кто-то умеренно внушительного телосложения, в недорогом черном костюме и без капли чувства юмора.

— И, чисто теоретически, что случится, если я отвечу «нет»?

— Ты можешь выйти вон в ту дверь, и мы больше не будем возвращаться к этой теме.

Другая дверь. Через ее порог он не переступал.

— Вот в эту? — Мокрист встал и указал на дверь.

— Совершенно верно, господин фон Губвиг.

Мокрист повернулся к Стукпостуку:

— Одолжи мне свой карандаш, пожалуйста. Благодарю.

Он подошел к двери и отворил ее. Там он театральным жестом приложил ладонь к уху и бросил карандаш.

— Посмотрим, как до…

Тюк! Карандаш отскочил и покатился по самому что ни на есть твердому полу. Мокрист подобрал карандаш, уставился на него и побрел обратно на свое место.

— Разве не там раньше была глубокая яма, утыканная кольями? — спросил он.

— Ума не приложу, с чего ты это взял, — ответил лорд Витинари.

— Точно была, — не унимался Мокрист.

— Стукпостук, как ты думаешь, почему наш дорогой господин фон Губвиг полагает, что за этой дверью когда-то была глубокая яма, утыканная кольями? — спросил Витинари.

— Понятия не имею, откуда у него могли возникнуть такие мысли, милорд, — пробормотал Стукпостук.

— Я очень доволен работой на Почтамте, между прочим, — сказал Мокрист и поймал себя на мысли, что как будто оправдывается.