Деформация

— Ник, послушай. Я не знаю, как ты жил, ну, точнее не знаю всего, но могу тебе сказать — большая часть твоей жизни просто иллюзия. Кто-то очень старательно делал из тебя идиота, и не только из тебя, — он снова закурил, смотря теперь прямо перед собой.

— Надзиратели, да? — Ник смотрел в потолок.

— Точнее те, кто над ними. Только мне не ясно, для чего, — Тайлер пожал плечами. — Ты идёшь к их базе, зачем?

— Там мой отряд, — Ник выдохнул, прикрывая глаза.

— Думаешь, сможешь их спасти в одиночку? — Тайлер удивлённо посмотрел на него, выдыхая дым.

— Ничего я не думаю, мне всё равно некуда идти. Разберусь на месте, — процедил он сквозь зубы. — Я тебя идти со мной не заставляю.

— Да, я понял, — Тайлер хмыкнул. — Мне жаль, что тебе пришлось так жить.

— Я пошёл искать Хиз, отправляй своих людей на задание и собирайся, нам тоже надо идти, — Ник поднялся и, накинув куртку на голое тело, направился к выходу.

— Уезжаем завтра вечером! — Тайлер крикнул ему в спину. — Ночевать можешь здесь, если подруга к себе не пустит! — он рассмеялся, но Ник уже вышел в прохладу ночи.

Он неспешно шёл по улице, вглядываясь в лица прохожих и искал глазами напарницу. Мир, у которого было объяснение разбился о слова бесконечно смеющегося Тайлера. То, чем он жил все эти годы рассыпалось в пыль, и подёргивалось туманом, оставляя за собой пустоту. Центр, Палладиум, стёртые из памяти образы родных, шрамы, ожоги и кровь, бесконечные рейды и Надзиратели — тогда всё это казалось обыденным и единственно возможным, а сейчас противным до тошноты осадком, оседало в горле.

В Центре было плохо. От тренировок болела спина и колени, ныли руки. Ссадины и царапины не сходили с тела. Забываясь во сне, он вспоминал лица родителей, но день за днём их образы расплывались, имена исчезали из памяти. Он так и не смог привыкнуть до конца к тем, кто его окружал — другие дети, тренеры, странные мужчины в строгой форме, которые иногда появлялись на тренировках, смотрели в документы, показывали пальцами то на него, то на кого-то другого, кивали и уходили. Он не хотел ни с кем разговаривать. Пока он был слабым, его били — много и часто. Его считали странным. Противный смех толпы детей звенел до боли в ушах.

Он сбегал — бежал через пустыри в рассветных лучах, падая и разбивая колени в кровь. Его возвращали. Только один тренер говорил с ним. Показывал оружие, дополнительно учил с ним обращаться, чинить и разбирать. Помог собрать косу, от которой потом шарахался весь Центр. Однажды, во время очередной драки Ник почувствовал, что ему хочется увидеть кровь каждого, кто издевался и причинял боль. Странное ощущение заполняло разум, туманило и манило за собой. Нескольких он убил. Тогда он впервые не вспомнил, как сделал это — видел только лужи крови. Последний год перед тем, как его вышвырнули из Центра, показался Нику бесконечным — тяжёлые рейды под ливнями и снегом, вылазки под солнце и бесконечные брошенные руины. Тренировки будто стали ещё тяжелей. Тот тренер, чьё имя он уже давно забыл, перестал разговаривать с ним после первой «вспышки». Нику казалось, что он не помнит человеческой речи. Он всегда думал, что так и должно быть.

Наконец, он увидел Хизер и мутное воспоминание растворилось. Она сидела под небольшим навесом и разговаривала с пожилой женщиной в белом платье. Хизер взахлёб что-то рассказывала, спрашивала, потом слушала, усиленно кивая головой. Ник постарался подойти незаметно, но Хизер оглянулась на него, посмотрев снизу-вверх.

— Поговорим? — он постарался улыбнуться.

— Ну, давай… — Хизер попрощалась с женщиной и поднялась. — Пойдём туда, — он кивнула в сторону уходящей к окраине города улицы.

— Послушай, — Ник пытался подобрать слова. Сейчас, из-за всего того, что вертелось в голове думать было сложно, — я знал, что у тебя всё хорошо, поэтому…

— Забудь об этом, — она метнула в него недовольный взгляд, — не хочу слушать оправдания, и я не злюсь. Ты повеселился, да и я нашла, чем заняться. — Она нахмурила брови и замолчала.

— Это Тайлер устроил всё, — Ник ухмыльнулся, — но, кажется было хорошо…

— Охотно верю, — она снова подняла глаза. — Я видела вашу пьянку. Хорошо тебе было — даю слово.

— Я не понимаю, — Ник качнул головой, — ты говоришь, чтобы я забыл, и не злишься, что я не искал тебя, но при этом в твоём голосе…

— Ник! — Она резко остановилась. — Мне на голову вывалили столько всего, что я места себе не находила, я хотела поделиться с тобой! Была одна посреди этого чужого города! Я не понимаю их жизни, их законов — он чужие для меня. Они не такие как мы! Я искала тебя после праздника, нашла шатёр… Там куча девок, полуголый Тайлер, дым и самогон. И твой смех! Смех, Ник! Не такой, как бывает, если у тебя случается «вспышка», не такой, которым одариваешь ты меня, когда считаешь, что я сказала что-то глупое. А настоящий, искренний… Счастливый смех. Ты был с ними счастлив! — она тяжело задышала, ненадолго замолчав.

— Я почти ничего не помню… — Ник попытался перевести разговор в другое русло. Рассказывать ей сейчас или нет?