Дефект

«Вообще-то, я сегодня планировал прихватить тебя с собой на одно важное мероприятие», – продолжил имперец, – «но поскольку ты, скотина несчастная, мне все испортил», – на этих словах он поставил Астэ ногу на спину в районе легких, да так, что тот снова закашлялся, – «я пойду один, как не подобает ни одному уважающему себя жителю нашей великой Империи; но потом, когда я закончу со всеми делами на сегодня…» – он больно дернул лежащего за волосы, задрав ему голову, – «… то приду и разберусь с тобой. Сейчас мне слишком смешно; так что будь благодарен тому, чему вы там поклоняетесь, если такое еще осталось, ха-ха».

После этих слов имперец покинул, наконец, помещение; Астэ вздохнул с облегчением. Теперь нужно было встать и переместить свое тело обратно на кровать.

Кое-как справившись с этой задачей, он лег, раскинув руки. Туловище было таким тяжелым, будто сделанным из металла. «Зато хоть высплюсь», – подумал Астэ. – «И есть не хочется».

Ну а вечером, как и ожидалось, он лежал под обрушивающимися на его спину ударами плети, которую Гэрет где-то предусмотрительно раздобыл. А присмотревшись получше, можно было увидеть, что сделана она из волос, белых, как снег, и жестких после обработки специальным веществом.

Вообще, довольно распространенным наказанием рабов было отрезание волос – и у них, и у имперцев было принято носить длинную прическу. Часто ради шутки и в качестве напоминания эти волосы как-нибудь по-необычному сплетались и вешались на стене в комнате, где жил раб. Астэ не знал, делал ли кто-либо до этого из них плетки…

– Вот знаешь, тебя и бить-то не жалко, – сказал имперец в перерыве между ударами. – Вот на Этрэ, скажем, у меня бы и рука не поднялась. А ты такое ничтожество, что руки аж чешутся…

«Он, очевидно, ждет, что я опять спрошу, чем я хуже него…» – успел подумать Астэ, пока новый удар не обжег спину. «Ну нет, не дождется. Да я и сам знаю, что я ничтожество, чего повторять-то…»

– Да тебе даже идут эти синие полосы!

«Да и этот не лучше – откуда вообще взялся такой садист…»

Спустя время Астэ не выдержал и стал вскрикивать на каждом ударе. Кроме боли думать уже ни о чем не получалось. Из глаз уже текли слезы; ногти вонзились в ладони.

Гэрет, похоже, был удовлетворен результатом. Напоследок он чуть помедлил, а затем размахнулся и ударил с такой силой, что Астэ закричал, срываясь на хрип.

– Ладно, хватит с тебя на сегодня, – сказал имперец. – Мне не нужен еще один больной.

– С-спасибо… Вы очень великодушны… – выдавил из себя Астэ.

– Ого, как мы заговорили! Неплохо я тебя выдрессировал, – он слегка потрепал того по волосам. – Ну лежи, отдыхай, ха-ха.

После этих слов он удалился.

Вечером Астэ сидел у себя на кровати, изо всех сил пытаясь выговорить слово «эио-ом». У него не получалось, он попросту не мог произнести два и более гласных звука подряд – в языке имперцев таких слов не было.

«Вот смогли бы эти придурки, считающие нас недолюдьми, выучить наш язык…» – подумал Астэ, хотя и понимал наивность этого вопроса. «Да я и сам ведь… не могу… Интересно, все ли такие способные, как Лэнги, вернее, Лайи…»

В дверь слегка постучали, и в комнату вошел Этрэ. В руках у него была заживляющая мазь.

– Этрэ?.. Тебе уже получше?

– Да, все почти что в порядке, не переживай, – ответил тот. – Давай, я помогу тебе. Иначе не сможешь сегодня никуда выйти.

– А?..

– Да, я в курсе уже. Удивительно, что я живу с таким человеком, как ты, в одном доме…

В который раз Астэ пожалел, что ментальная связь ему недоступна. Он спросил:

– А что такого?

– Но ты ведь… Удивительный! К тебе во сне приходит божество! Ты не представляешь, как все вдохновились этим, какую надежду ты им вселил…

– Этрэ, богов не существует. Но, подожди… Правда?

– Астэ, да если бы не ты, мы бы так и не узнали ни о чем! Ты… ты не представляешь… да это стольким дало смысл жизни, и мне, мне в том числе!

Этрэ смотрел на собеседника своими большими, полными какой-то непонятной мольбы глазами.

– Мне больше всего теперь хочется… – продолжил он – …увидеть наш народ свободным…

Эти слова врезались Астэ глубоко в душу. Он смотрел на этого маленького хрупкого человека и теперь понимал наверняка, что люди разделяют идею. А ему разве не хотелось, чтобы такие, как Этрэ, стали свободными и получили все, чего так долго были лишены? Да он ради этого на что угодно пойдет; этот имперец может измываться сколько угодно – в конце его и его сородичей ждет неизбежный крах, они увидят, что значит настоящая, благородная сила; они увидят рассвет новой эры на закате собственной; они захлебнутся в своей же крови и исчезнут навсегда, будто их и не было…

– Увидишь, – твердо ответил Астэ. – У нас великое будущее, на какие жертвы ни пришлось бы для этого идти.

Какое-то время они сидели, смотря друг другу в глаза. Затем Астэ лег на кровать, и Этрэ стал осторожно покрывать его спину мазью. Тот вздрагивал и изредка издавал тихие стоны.

Когда жечь стало немного меньше, Астэ спросил:

– Слушай, а ты не пробовал еще говорить что-нибудь на нашем языке?

– Пока нет; да я и ни одного слова-то не знаю. Но я выучу обязательно.