Даже не ошибка

На экране появляется комната, в нижнем углу экрана мелькает отсчет времени; мальчик лет примерно восьми играет на полу. Руки невидимого взрослого помещают в кадр некий предмет: приземистая плоская платформа на четырех колесиках с хрупкими датчиками, «вырастающими» из верхушки. Никакой это не гуманоид — скорее, квадратное транспортное средство серебристого цвета.

— Это первая использованная нами модель робота, — объясняет она, — и…

Мальчик тем временем глядит на устройство, пальцы его пробегают по холодной металлической поверхности, неуверенно щелкают по датчику, а затем — отрывают его.

— И такое бывает частенько.

Закадровый взрослый показывается на мгновение, чтобы снова установить датчик.

— Чувствительные элементы не защищены, — Дотенхэн показывает на экран. — Соединения все очень хрупкие, и аутичные дети вырывают их. Им хочется смотреть на это устройство, изучать его. Они очень интересуются, как работает эта штука. Мы пробовали как бы «забинтовывать» эти датчики, но ребята все равно вытаскивают их.

— Я представлял себе робота чем-то вроде куклы.

— Мы с самого начала пытались сделать роботов как можно проще. Вы же не хотите, чтобы дети отвлекались на какие-то мелкие детали; аутичные мальчики просто сосредоточились бы на чем-нибудь незначительном, и тогда было бы невозможно увлечь их устройством в целом.

Да, именно здесь и кроется одно из глубоких различий между аутистическим и нейротипическим восприятием. У аутистов оно буквально дезинтегрированное — например, они могут быть очень успешными в собирании картинок-пазлов и при этом совершенно неспособными понять, о чем же эта картинка. Фактически для некоторых из них легче собирать пазл, если кусочки перевернуты на чистую сторону. Большая картина становится отвлекающим фактором: базовые взаимозависимости в таком мире остаются незамеченными, а вот мелкие детали обладают безмерной притягательностью. Аутисты, что называется, за деревьями не видят леса, а может, даже отдельного дерева не могут разглядеть за узором коры и листьев. Они навязчиво сфокусированы на отдельных частях, составляя свое впечатление на основе массы неисчислимых фрагментов информации, в то время как оценить ситуацию целиком, беглым взглядом они не способны.

Мелькание на мониторе продолжается — теперь там новый фрагмент; другой мальчик, съежившийся на полу, жует воротник своей трикотажной кофты.

— Этот ребенок совсем не говорит, — рассказывает профессор, — он тяжелее, чем первый, не такой контактный.

Этот заинтересовался роботом намного сильнее, с самого начала. Ползает вокруг него, приглядывается к сенсорам, вьется вокруг все время. Робот тихонько урчит своим моторчиком, двигаясь вперед-назад. Мальчик, наклонив голову к полу, чтобы было лучше видно, весь просто сияет, улыбается хитроумной машинке, приблизившейся прямо к его лицу. Он любит эту штуку.

— Встречаются учителя, считающие, что аутичные дети не могут переносить новизну. Но здесь… вы только гляньте! — она кивает на беззвучную видеозапись. — Он ведь раньше никогда роботов не видел, и при этом совсем его не боится. Я бы, например, не смогла лежать на полу и терпеть присутствие какого-то странного робота в такой близости от меня.

Робот, между тем, наезжает на него, останавливаясь совсем близко от лица. Он, однако, улыбается в ответ на это еще шире.

Дотенхэн проматывает запись до последнего фрагмента — уже с двумя мальчиками.

— Теперь вы увидите ключевой шаг.

Мальчики обследуют робота — но он выключен.

— Это важная часть замысла, — она показывает на беззвучную запись. — Робот может реагировать только на одну команду за раз. Мальчики должны поочередно давать команды, а значит — им придется волей-неволей обратить друг на друга внимание. А это значит…

Один из мальчишек уселся спиной, а другой прикоснулся к роботу. На этот раз устройство отреагировало.

— Сначала этот мальчик играл с роботом сам по себе. Теперь же — глядите! — он объясняет второму, как это работает.

Второй мальчик слушает. Наступает его черед.

— Ага. Вот именно к этому мы и стремимся, — объясняет она.

— Чтобы он не только взаимодействовал с другим ребенком, но и понял, что тому, другому, неизвестен способ обращения с роботом.

Понять это означает для мальчика только одно изменение — одно, но критическое по важности: формирование модели психического.

Роботы, словно слепые котята, сталкиваются друг с другом в фанерном загончике. Стук-стук-стук. Изготовлены они из металла, из пластика, даже из конструктора «Лего».

— Очень легко управляются, — объясняет мне один из студентов, подняв глаза от своего компьютера. — «Лего» — чудесная находка.

От тщетных усилий роботов покинуть отведенное им место в этой мастерской стоит постоянный шум: но с каждым столкновением они обучаются. Профессор Дотенхэн наблюдает, сложив руки на груди; аспирантка по имени Тами берет одного из роботов в руки.