Давид Седьмой

Если он и был свободен, то это выражалось в свободе его полного эгоизма, позволявшей ему делать то, что было хорошо, в первую очередь, для него самого».

Марк Дворецкий, не раз встречался с Бронштейном в московских и всесоюзных соревнованиях: «Он считал только себя шахматистом творческим, а всех молодых начетчиками. Несколько раз в партиях с ним мне удалось удачно выпутаться из трудных положений. “Вы слишком быстро играете, – говорил Бронштейн, очевидно раздраженный результатом партии, – это неуважение к сопернику…” Однажды, моментально разыграв длиннющий форсированный вариант и выиграв, Бронштейн изрек, обращаясь к публике: “Он думает, что он один умеет играть так быстро…”

В другой раз в разговоре с ним я обронил что-то негативное о партийной элите. Давид Ионович прервал меня: “У них есть моральное право, они жили в землянках, боролись…” И сколько я ни повторял: “Помилуйте, в каких землянках, это же номенклатура, живущая в шикарных квартирах и на правительственных дачах. Они приезжают туда на «Чайках» с шоферами, при чем здесь землянки?” – Бронштейн твердо стоял на своем. Я видел его в самых разных ситуациях и считаю позером и человеком насквозь фальшивым».

В 1973 году Бронштейну не удалось пробиться из межзонального турнира в Бразилии в кандидатские матчи. Свою неудачу он объяснял так: «Понимаете, я шел в турнирной таблице после Савона, а тот играл с нашими конкурентами и проигрывал им всем – Горту, Мекингу, всем. Да еще белыми. Так что мне ничего не оставалось, как с ними черными на выигрыш играть. Мы же все одной делегацией были, нас Спорткомитет, как-никак, командировал, вот я и старался… Так что из-за Савона и не вышел, кто мог знать, что он в такой форме окажется…»

В другой раз говорил, что ему «стыдно было выходить в турнир претендентов на чужих костях»: Бронштейн заменил в межзональном скоропостижно скончавшегося Леонида Штейна. Потом находил какую-то иную причину…

Проиграв эндшпиль ладья против ладьи и слона, обижался на Смыслова: зачем тот играл с ним теоретически ничейное окончание?

Хотя сам в течение пятидесяти ходов мучил Суэтина в окончании ладья с конем против ладьи, подводя логические аргументы под собственные действия во втором случае и осуждая соперника в первом.

Корчной вспоминает, как однажды Бронштейн, предавшись воспоминаниям, неожиданно заявил ему: «Помните, как в последнем туре чемпионата страны в Ленинграде в 1960 году я сплавил Геллеру?»

«Сплавил??? Зачем?»

«Во время тура я вдруг увидел, как беззастенчиво Крогиус сплавляет Петросяну. Оставить Петросяна в одиночестве чемпионом страны было выше моих сил. В прекрасной позиции я некорректно пожертвовал фигуру и вскоре сдался».

«А я? Обо мне вы забыли?» – разволновался Корчной. Он тоже боролся тогда за чемпионское звание.

«У вас была плохая позиция. А Петросяну надо было помешать…»

Переиграв обе партии последнего тура того чемпионата Советского Союза, можно увидеть, что и партия Бронштейна с Геллером, и партия Петросяна с Крогиусом, протекали по несколько иному сценарию.

Из атаки Бронштейна ничего не получилось, и на доске возник типичный сицилианский эндшпиль, довольно бесперспективный для белых. Пытаясь переломить ход событий, Бронштейн азартно пожертвовал фигуру, но Геллер отразил все угрозы и выиграл.

Крогиус же всегда очень трудно играл с Петросяном, проиграв тому черными все партии. На этот раз он долгое время балансировал на края пропасти, упорно защищался, но все-таки после пяти часов игры на 41-м ходу вынужден был капитулировать.

В 1994 году интервьюер спросил у него: «Говорят, вы можете подобрать ключи к любой программе. Как вам это удается?»

Бронштейн загадочно улыбнулся: «Пока это секрет. Вот брошу играть, тогда, может, расскажу».

«Значит, вы сознательно играли не в полную силу?»

«Нет, просто с компьютером я играю лучше. С людьми я стеснялся играть изо всех сил, мне казалось, что это направлено лично против соперника».

Сокрушался: «Сколько красивых замыслов погубил я из-за того, что находил за партнера какую-нибудь встречную комбинацию, которая чаще всего оказывалась миражом – издержками моей неуемной фантазии!»

Объяснял неудачи: «Я проиграл массу староиндийских белыми, не желая показывать пути выигрыша против “своей” защиты».

Когда Бронштейн озвучивал эти и подобные мысли, недоверие не могло не закрасться в душу собеседника и тот не мог избавиться от мысли, что Давид Ионович не вполне искренен, чтобы не сказать больше.

На Востоке известно выражение «надушить скорпиона». Именно о самообмане и лицемерии чаще всего говорили те, кого я расспрашивал об их беседах с Давидом Ионовичем Бронштейном.

После того как удача стала от него отворачиваться всё чаще, демонстрировавший раньше высокие профессиональные качества Бронштейн стал ратовать за фантазию и «творческие» шахматы и порицать «спортивные», как противоречащие природе игры.

Ставя красоту выше результата партии, но в высшей степени профессионально борясь за победу, за очко, он нередко оставлял у соперников чувство несоответствия мысли и дела.