Давид Бек

— По крыше, — ответила Сара, задыхаясь, видно, ей нелегко дался этот путь. — Сначала забежала к соседям проведать сына. Бедняжка, как спокойно он спал! И невдомек ему, что его ожидает через несколько минут. Я не стала будить ребенка. Не теряя времени, поспешила сюда, чтобы не заставлять тебя ждать.

Лицо се светилось от радостного возбуждения и быстрой ходьбы. Она протянула отцу Хорену ключи и с нежностью произнесла:

— Бери, вот то, что ты хотел!

— Чем мне отблагодарить тебя, Сара?

— Тем, что позволишь сказать: «Обними меня, Хорен!» Иметь право произнести эти слова — великая награда. После того, что было, я потеряла это право… А теперь вновь удостой меня своей любви…

Глаза Сары увлажнились. Это признание заставило монаха позабыть все… Он обнял прекрасную женщину и стал горячо целовать.

— Я все забыл, Сара, забыл, сколько горя и страданий ты причинила мне своей изменой… Никакое покаяние не смогло бы столь полно искупить твою вину, никакой бальзам не смог бы излечить рану моего сердца. А этой ночью ты совершила чудо. Ты доказала, что достойна моей любви, и я буду тебе глубоко предан!

Женщина ничего не ответила. Большая радость, как и горе, оказывают одинаковое действие — они связывают человеку уста. Достаточно было ей оказаться в объятиях любимого, чтобы вновь почувствовать себя счастливой.

— Теперь поговорим о деле, — сказал отец Хорен, — от каких дверей эти ключи?

— Вот этот — от ворот, что ведут к четырехугольному дворику с чинарами по углам. Оттуда узкая дверца ведет к оружейному складу, а более широкая — к просторному двору, где находится диван хана.

— А я нe заблужусь в этом лабиринте?

— Я пойду с тобой. Все входы и выходы мне знакомы, я не пущу тебя одного.

Вместо ответа молодой человек вновь обнял свою героиню и прижал к груди:

— Никогда еще ты не казалась такой желанной, как сейчас, этой ночью, любимая! — воскликнул он с чувством. — А теперь пора, время не терпит.

— Я мигом, — ответила женщина, высвобождаясь из его объятий. — Только переоденусь.

Она ушла в свою комнату и через несколько минут вернулась в мужской одежде.

— Платье должно соответствовать делу, не так ли, дорогой? — улыбнулась Сара.

— Подожди, — сказал монах, останавливая ее, — забыл спросить, как удалось тебе раздобыть ключи?

— О, это длинная история, лучше не спрашивай.

— Почему?

— Боюсь, Паришан узнает, что я рассказала тебе и обидится.

— Ага, тут кроется какая-то тайна! Но ты же знаешь, что мы, священнослужители, имеем право знать все людские тайны, — с улыбкой сказал отец Хорен. — Паришан не рассердится, расскажи, милая Сара!

— Она выкрала их у главного привратника, — сказала Сара, немного поколебавшись.

— Как же ей это удалось?

— В том-то и заключается ее тайна. Вот послушай. Старый привратник из тех мужчин, про которых говорят: седина в бороду, бес в ребро. У него прямо-таки болезненное пристрастие к гаремным служанкам, которые по целым дням снуют взад-вперед перед его глазами, когда отперев утром ворота он во всем величии усаживается у главных ворот. Он влюблен в Паришан — самую смазливую из них. Не раз покупал он воображаемой возлюбленной дорогие подарки, приносил ей разные сладости, а та охотно принимала все это и только посмеивалась над глупыми выходками старика. Узнав, что нам требуются ключи от оружейного склада, она на минуту задумалась и сказала: «Это нетрудно, я их заполучу сегодня же ночью». Обычно избегавшая навязчивого ухажера, Паришан теперь первая подошла к нему. «Как поживаешь, Аскар-ами?[158] (Все служанки так обращаются к нему). Давненько ты мне ничего не покупал».

Эти слова свели старика с ума: впервые Паришан так ласково обращалась с ним.

«Пусть душа Аскара-ами умрет за тебя, — ответил старик, — ты только будь ласкова со мной, и я подарю тебе все, что имею»,

«Если так, то я никогда больше не стану браниться и буду очень ласкова, Аскар-ами», — Паришан соблазнительно улыбнулась и погладила его по плечу.

Обычно Паришан отвечала на ухаживания старика руганью и шлепками по голове, и все же Аскар-ами всегда таял, когда нежная ручка любимой женщины касалась его головы. Неожиданная ласка показалась ему просто восхитительной, и он, доверившись ей, пригласил Паришан в свою комнату.

«Пойдем, душа моя, ко мне, Аскар-ами даст тебе все, что захочешь»

Паришан, довольная, последовала за стариком. Аскар-ами попросил очень немногого: пусть она сбросит чадру, чтобы он вволю налюбовался ее стройным телом. Надобно знать, что гаремные женщины, сняв чадру, предстают взору почти полуголые: под нею одежда очень короткая: грудь, колени, плечи остаются обнаженными.

«Гляди, — сказала Паришан, скинув чадру, — гляди, пока не наглядишься».

Старик в восторге хотел зайти еще дальше и попытался обнять ее.

«Нет, нет, Аскар-ами, — сказала Паришан, — этого уж я не позволю. Достаточно того, что ты посмотрел на меня».