Давай притворимся, что этого не было

Но нездоровая часть мозга слушать ничего не хочет и переходит на крик:

– В зоопарке специально ставят клетки, чтобы оградить их от нас. ПОТОМУ ЧТО ИМ НЕ РАДЫ.

А потом здоровая сторона такая вся:

– Что ж, если ты так ненавидишь полярных медведей, то какого хрена в субботу мы ходили в зоопарк?

А нездоровая сторона вся такая:

– Потому что ты пообещала мне отсосать, ты, снисходительная сука.

А потом здоровая сторона ахает от удивления, как будто не может поверить, что нездоровая сторона осмелилась это сказать, потому что такая хрень должна оставаться между нами, нездоровая сторона, и начинает сердиться и вести себя по-ханжески… Пожалуй, нам стоит на этом остановиться, потому что вся эта история не очень приятная и смахивает на домашнее насилие. К тому же как вообще нездоровой стороне моего разума можно отсосать? Она что, парень? Все это звучит путано и попахивает сексизмом. Теперь понимаете? Если бы я хотела вас впечатлить, то удалила весь бы этот абзац и просто заменила «полярный медведь» на «незваный гость», но я его оставлю, потому что мне лень его стирать. А еще для того, чтобы вы поняли, насколько тяжело жить с психическим заболеванием. Но в большей степени все-таки по первой причине. По сути, по этому абзацу можно судить о том, что происходит у меня в голове постоянно.

Так что да.

Там творится чертов бардак.

Как бы то ни было, я благодарю Бога за то, что у моего мозга хотя бы есть здравомыслящая сторона, потому что как-то у нас был сосед, который в результате аварии потерял часть мозга, отвечающую за самоконтроль, и выкрикивал в мой адрес всякие странные штуки, когда я выходила проверить почтовый ящик. Штуки вроде: «Привет, красавица! Твоя задница все толще и толще!» и «Я бы все равно отодрал эту задницу!» Я всегда просто выдавливала из себя улыбку и махала ему рукой, потому что, уверена, изначально эти оскорбления в мой адрес задумывались как комплименты. Я только хочу сказать, что у этого парня даже не было здравомыслящей части мозга, которая бы фильтровала его мысли, так что, наверное, было бы немного эгоистично с моей стороны не быть благодарной за то, что она есть у меня, даже если она немного поломана и понимает, насколько долбанутую чушь я несу, только после того, как я ей это скажу сама. Как будто у меня в голове сидит цензор, работающий с семисекундной задержкой. Он преисполнен лучших побуждений, но вечно запаздывает на семь секунд и ничего не в состоянии поделать с «той хренью, которую мне не стоило бы говорить, но которую я только что сказала».

В каком-то смысле способность распознавать собственные недостатки можно назвать даром, но на деле я постоянно говорю людям всякие ужасные вещи, и та часть меня, которая понимает, насколько это было неуместно, кричит на меня: «Нет! Нельзя говорить священнику про вибраторы!» Тогда я отвлекаюсь на эти крики у себя в голове, начинаю паниковать, и снова наступает очередь номера кредитки. Либо я выдаю что-то другое, чтобы заполнить неловкую тишину, но по какой-то причине та часть моего мозга, в которой нет фильтра, может думать только о некрофилии, а часть моего мозга, понимающая, что некрофилия всегда будет неуместной темой для разговора, кричит: «НЕКРОФИЛИЯ – ЭТО ПЛОХО», и я паникую, и слышу, что уже пустилась в объяснения, почему некрофилия – это плохо, и та часть меня, которая немного в себе, качает головой, видя, как люди не могут подобрать слова, чтобы хоть что-то ответить девице, выступающей против некрофилии на вечеринке. Мне жалко этих людей. Не только потому, что им приходится быть свидетелями этого безумия, но еще и вот почему: кто станет спорить с тем, что некрофилия – это плохо? Никто, вот кто. И если попытаться сменить тему, то будет выглядеть так, как будто ты являешься тайным сторонником некрофилии, который просто не хочет признавать этого публично. Наверное, именно поэтому люди, с которыми я разговариваю на вечеринках, медленно пятятся от меня, чтобы присоединиться к какому-нибудь другому разговору, и в итоге оказывается, что я стою в одиночестве и разговариваю сама с собой. И это просто охренительно. Ведь если и есть что-то более нелепое, чем девчонка, которая на вечеринке разговаривает с незнакомцами про секс с трупами, так это девчонка, которая на вечеринке разговаривает о том же самом сама с собой.