Давай притворимся, что этого не было

Мое дурное предчувствие было связано с тем, что мне только-только исполнилось двадцать два, я была совершенно незрелой и не имела ни малейшего понятия о том, как быть кому-то женой, – а еще, и это куда более важно, с моим нарядом (см. «двадцать два» и «незрелая»). По странной иронии судьбы, Виктор купил мне свадебное платье, которое я увидела в витрине проката свадебных платьев незадолго до его закрытия. Оно было неподобающего девственно-белого цвета, было украшено бисером и бантом и выглядело как свадебное платье, которое бы и принцесса Диана, и Скарлетт О’Хара назвали бы «полным перебором». Каждый из вздымающихся пышных рукавов был больше моей головы – казалось, они набиты газетной бумагой (подозреваю, это были воскресные выпуски «Нью-Йорк таймс»), а юбка на жестком каркасе с бесконечными оборками вынуждала меня следить, чтобы в радиусе двух метров от меня никого и ничего не было, потому что когда юбка прижималась к чему-то с одной стороны, то другая сторона тут же поднималась и била меня по голове. Она требовала большого внимания, была модной и чистой, как свежевыпавший снег, и я бы в жизни не выбрала это платье сама, но Виктор настаивал, что оно «прямо для меня», – это, как мне казалось, было не столько оскорбительно, сколько соответствовало его представлению о женщине, которой я могла бы однажды стать. Он в стольком ошибался, что я даже начала сбиваться со счета.

Дурные предчувствия между тем были не у меня одной. У Виктора они были связаны с тем, что за две недели до того у нас было, как я его называю, «очень неудачное свидание». Виктор же по-прежнему называет его «тот раз, когда ты меня чуть не убила»*.

* Примечание: теперь он называет его «первый раз, когда ты меня чуть не убила».

Но ведь не Виктор пишет эту книгу – главным образом потому, что он любит делать из мухи слона. Правда же заключается в том, что мы с ним в тот день поехали после заката кататься по пустынным сельским дорогам, и Виктор выглядывал змей. Целенаправленно. Он в тот год начал ими увлекаться и подрабатывал тем, что разыскивал змей, греющихся после наступления темноты на горячем асфальте пустых дорог, ловил их, укрощал, а затем продавал любителям змей. Он отлично распознавал самых безобидных и простых в укрощении змей и прислушивался к моему совету никогда не связываться с агрессивными ядовитыми змеями до тех самых пор, пока в тот вечер не увидел на дороге очень крупную гремучую змею, – казалось, что ее переехала машина. Виктор остановил пикап, и я сказала ему не выходить из машины, но он возразил, что змею явно раздавили, и попросил меня посветить фонарем, чтобы он мог убедиться, что змея умерла и не мучается. Я предложила просто еще несколько раз по ней проехаться, но Виктор посмотрел на меня так, словно я несу какую-то околесицу, и медленно вышел из машины. Я нерешительно открыла пассажирскую дверь, но не стала выходить наружу, а перегнулась через капот, уверенная, что поблизости лежат в засаде и готовятся напасть другие гремучие змеи. Виктор обернулся и посмотрел на меня с недовольством.

– Ну, иди уже сюда и принеси фонарь. Ты слишком далеко.

– О, нет, я в порядке, спасибо. Просто будь добр, вернись, на хрен, в машину.

Он смерил меня взглядом и покачал головой.

– Ну доверься же мне, – он встал на колени позади гремучей змеи. – Она мертва. Кажется, ей раздавило голову.

– Круто. А теперь возвращайся, на хрен, в машину.

Виктор не стал меня слушать, надел перчатку и взял пятиметровую гремучую змею за хвост.

– Принесем ее твоему папе. Наверное, он сможет – ОХГОСПОДИИИСУСЕ!

В этот самый момент «мертвая» гремучая змея принялась агрессивно набрасываться на ногу Виктора. В ту же секунду я (совершенно неслучайно) забилась обратно в машину, забрав с собой фонарь и оставив Виктора в кромешной темноте на заброшенной дороге, пока его пыталась убить гремучая змея, которую он держал в руках. Он заорал:

«ВЕРНИ ФОНАРЬ!»

– Я ГОВОРИЛА ТЕБЕ ТУДА НЕ ХОДИТЬ! – сердито завопила я, а затем (по какой-то причине) заперла в машине двери и закрыла все окна. Конечно, я беспокоилась за него и хотела ему помочь, но никак не могла отделаться от мысли, что он сам во всем виноват.

– ПРИНЕСИ ГРЕБАНЫЙ ФОНАРЬ, А НЕ ТО Я ЗАБРОШУ ЭТУ ЗМЕЮ К ТЕБЕ В МАШИНУ, – заорал он, и это было неожиданно: мало того, что его голос звучал слишком оживленно для умирающего от укуса змеи человека, так он еще и вообразил, будто я не закрыла в машине все двери. «Он так плохо меня знает», – подумала я про себя.