Давай притворимся, что этого не было

Я: Вот интересно, а как он проверяет, достоин ли человек бесплатных белок? Было бы очень неприятно получить от него отказ.

ВИКТОР: И то правда. «Простите, но нам придется вам отказать. Ваш дом не очень подходит для белок».

Я: У нас дома, конечно, бардак, но хотя бы для белок, как мне кажется, он точно подойдет. Я скажу тогда: «Но ведь наши белки выглядят такими счастливыми». Я уж точно просто так не сдамся.

Я замазала телефонный номер, чтобы уберечь его от телефонных розыгрышей. А еще потому, что я хочу оставить всех сумчатых летяг себе. Сумчатых летяг, которые, как я подозреваю, на деле могут оказаться обычными мышами с отвисшими подмышками, чудом выжившими после падения с крыши.

ВИКТОР: «Простите, но мы не получили подтверждение рекомендации».

Я: «Как вы могли получить, это же белки».

ВИКТОР: «Правильно. И они не счастливы. Кроме того, были сообщения об агрессивных высказываниях у вас дома».

Я: «Чего?»

ВИКТОР: «На прошлой неделе вы уронили вилку и крикнули: “Долбаные крысы”. Потом, в январе, вы жаловались, что ваш компьютер плохо работает, и сказали, что он ведет себя “как тупая белка”. Знаете, у нас везде есть глаза и уши».

Я: «Погодите. А эти люди – это не те белки, которые живут у меня на чердаке? Потому что они все под кайфом и не ведают, что несут. Эти белки – долбаные торчки, и доверять им не стоит».

ВИКТОР: «Мэм, а вот это уже клевета. С вами свяжется союз защиты прав белок. Кроме того, вам следует перестать называть белок “этими людьми”. Пожалуйста, возьмите уже себя в руки».

Я: Мда. Если нас послушать… то белок нам точно доверять не стоит. Теперь я даже не хочу звонить этому парню, потому что беспокоюсь, что меня будут осуждать. Я даже не уверена, что смогу пройти собеседование.

ВИКТОР: Наверное, нам не стоит подавать заявку на новых белок, если мы и наших-то не можем уберечь от геры.

Я:?

ВИКТОР: Ну, в смысле от героина.

Я: Да, я знаю, что такое «гера». Просто я уже не помню, как мы пришли к тому, что я начала защищаться от воображаемых обвинений человека, который раздает лысых крыс соседским детям и, судя по всему, больше доверяет несуществующим сторчавшимся белкам на чердаке, чем мне.

ВИКТОР: И правда. Не помню, чтобы у нас были такие разговоры до переезда в деревню.

Я: Я тоже. А еще я только что поняла, что поехала на заправку пить кофе прямо в пижаме. Я уже превратилась в огромный предупредительный знак для остальных. Никак не решу, это проблема или мне просто удобней здесь, чем в городе. Может быть, и то и другое?

ВИКТОР: Не знаю. Что вообще такое с нами случилось?

Я [после нескольких секунд тишины]: Повзрослели?

ВИКТОР [медленно кивает]: Повзрослели.

А потом я протащила в самолет мертвого кубинского аллигатора

НОЯБРЬ 2009 ГОДА:

Он был моим первым. Он был большим и с широкой шеей, как у игрока НФЛ. Он улыбнулся и сказал:

– Вот ты где! Я тебя повсюду ищу.

Виктор вытаращился на меня так, словно я свихнулась, и обратил мое внимание на то, что у него выпадают волосы, а также не хватает нескольких важных зубов, но все это было неважно. Я влюбилась.

– Заплати сколько потребуют, – сказала я Виктору. – Джеймс Гарфилд будет моим.

Мы оба были напуганы этим внезапно возникшим у меня желанием стать владелицей пыльного чучела головы кабана, висевшего на трясущейся стене. Кто-то распродавал наследство, и мы зашли заглянуть, что к чему.

Виктор отказался отдавать деньги за то, что считал отвратительным, но было что-то такое в этой беззубой улыбке, что так и кричало:

– Я ПРОСТО ЧЕРТОВСКИ РАД ВАС ВИДЕТЬ.

И когда мы ушли оттуда без этого чучела, я почувствовала себя опустошенной. Всю следующую неделю я смотрела на пустое место на стене, откуда Джеймс Гарфилд мог бы мне улыбаться. Каждый раз, когда Виктор пытался меня подбодрить какой-нибудь шуткой или видео, в котором люди себя калечили, я выдавливала из себя улыбку, а потом, грустно вздохнув, говорила:

– Джеймсу Гарфилду это точно понравилось бы.