Дарители

Черная выжженная равнина, на которой они оказались, была одним из самых пугающих мест, какие Генри доводилось видеть, – а видел он их в последнее время немало. До самого горизонта все было пустым и мертвым, только кое-где попадались остовы деревьев, высохшие до такого состояния, будто вот-вот рассыплются в пепел. Все потрясенно застыли, даже Генри не сразу пришел в себя: он надеялся, что таким жутким и бесцветным стал только лес вокруг его дома, но, кажется, Хью теперь убивал любое место, где оказывался.

– А где… – одними губами начал Генри и прокашлялся, чтобы хоть немного вернуть себе голос. – Где Край изобилия? Это он?

Странник стоял рядом и хмурился, ощупывая воздух перед собой.

– Нет, он дальше, но я не могу туда попасть, – пробормотал он. – Тут как будто купол. Волшебство такой силы, что даже меня отталкивает. Не думаю, что у Хьюго получилось бы создать его нарочно, просто сила вот так защищает обладателя. Прости, не могу подобраться ближе: в королевстве все связано между собой золотыми нитями, по ним мы и путешествуем, но тут все оборвано. У тебя в лесу я хоть за что-то мог зацепиться, потому что там был ты. А тут все подчистую уничтожено.

Генри беспомощно огляделся. Рассвет все же кое-как наступил, и небо теперь было хотя бы серым, а не черным. Солнце светило тускло, как сквозь плотный туман. Черная пустошь тянулась во все стороны, к западу переходя не то в холмы, не то в скалы – трудно сказать, когда вокруг нет других красок, кроме серой и черной.

– Край изобилия там, – сказал Странник, указывая в сторону холмов.

– Сколько километров? – уточнил Генри, но Странник только головой покачал.

– Прости. Никогда не высчитывал расстояния в километрах.

Ну конечно, волшебникам это и не надо, знай себе перемещайся куда хочешь. Генри вздохнул. Все косились на него с подозрением, и он сообразил, что, по их мнению, болтает сам с собой.

– Идем пешком, – твердо сказал Генри.

И мысленно прибавил, вспомнив, что к Страннику не обязательно обращаться вслух:

«Не иди за нами, это ничем не поможет, только ослабеешь. Увидимся, если все получится».

Тот серьезно кивнул, открыл рот, будто хотел что-то сказать, но передумал и растворился в воздухе, так и не произнеся ни слова.

– Кошмарное место, – содрогнулся Эдвард и, глянув на Агату, быстро прибавил: – Но меня это не пугает.

Генри пропустил его вперед: с пути тут не собьешься, шагай себе в сторону холмов, а ему приятно будет поруководить. Эдвард глянул на него с сомнением, но все же пошел первым. Плечи у него сразу расправились, да и настроение, кажется, стало чуть лучше. Генри спокойно пошел следом. Он не верил, что опасность настигнет их так быстро, да и Странника Эдвард не заметил, а значит, ничего ему сейчас не грозит. Впрочем, Эдвард этого не знал и отнесся к своей задаче со всей серьезностью: всматривался в горизонт, как коршун, и постоянно оглядывался на остальных, будто мысленно пересчитывал их снова и снова, проверяя, не потерялся ли кто.

– Ты, значит, Агата? А я Джетт, – внезапно сказал Джетт, прибившись к Агате.

В этой пустоши его голос резанул по ушам так, что Эдвард подскочил и сердито развернулся, но Генри только рукой махнул:

– По-моему, можно и поболтать. Если Хью заметит гостей, то не глазами и не ушами.

– Ну, это утешает, – фыркнул Джетт, и Генри в который раз подивился его способности обретать и терять бодрость духа в кратчайшие сроки. – Нет, серьезно, по-моему, у нас есть повод познакомиться!

* * *

«Я не могу говорить, – торопливо нацарапала Агата, вытащив из кармана платья свои неизменные таблички и угольную палочку. – Джоанна наложила на меня заклятие молчания».

Генри взял табличку первым и передал остальным.

– Джоанна – в смысле волшебница из сказок? – сурово спросил Эдвард, вернувшись к изучению однообразного горизонта. – Агата, не ври. От тебя год вестей не было, ты просто взяла и исчезла. Все делали ста… В смысле, волновались за тебя! Половина придворных думала, что смерть отца подкосила твое душевное здоровье, вот ты и сбежала. И погибла – девушке одной в большом мире не выжить!

Агата закатила глаза, пользуясь тем, что он не смотрит. Она уже отошла от потрясения и теперь всем своим видом показывала, что девушек недооценивать не стоит, но глаза у нее были красные, лицо осунулось, – наверное, страшно было сидеть одной в своей лавке волшебных предметов, когда мир вокруг начал терять цвета. Да и в приключение она ринулась мгновенно, как человек, ошалевший от одиночества. Но все эти соображения Генри решил держать при себе и спросил только одно:

– Отчего умер твой отец?

«Сердце больное», – написала она.

Ну конечно – раз не было ребенка, которого Освальд мог украсть, Джоанна во дворце не селилась и хранителя казны не убивала. Похоже, оживить мертвых рокировка не помогла, только причины смерти изменились.