Дао подорожника

Но это будет позже. А сегодня я просто ловлю себя на том, что, когда она сидит у меня на кухне, я не вижу ни драных обоев, ни серого потолка… ни даже засохшей розы на люстре.

# # #

–Как тебе эта маечка?

–Вполне.

–Серьёзно, я не уверена. После всего, что ты про юбки наговорил…

–И я серьёзно. Повернись. Очень милая маечка, ты в ней чудесно выглядишь. Хотя в моей рубашке и с голыми ногами было круче. Но ты ведь такой костюм только для первых знакомств используешь, вместе с хорошо наведенным дождем – ах, я вся промокла, нет ли у вас какой-нибудь рубашки… Страшная сила эти вымокшие девушки.

–Издеваешься опять? Ладно, поехали.

В Новгороде тихо и хорошо, как всегда. Тот же Волхов с сильным течением, которое уносит нас с ней под мост, когда мы купаемся. Тот же обветшалый Кремль с мрачным и пустым Софийским собором.

–У тебя было обалденное лицо, когда ты свечку ставила. Такое даже фотографировать нельзя. Было бы время, притащил бы пастели и нарисовал.

–Тебя бы выгнали. Тут, наверное, нельзя рисовать. Разве что иконы.

–У тебя был очень иконический лик. Я бы сказал, что спутал.

–Ох уж мне твои комплименты с двойным дном! Кстати, одна моя подруга сюда ездила креститься. Я вот думаю – может, мне тоже?

–Давай-давай. Это сейчас не менее модно, чем мобила, но гораздо дешевле. Опять же, среди священников стало много молоденьких и симпатичных…

–Да ну тебя.

Юрьев монастырь закрыт, но проходящая мимо тетка показывает нам лаз, которым пользуются местные художники, чтобы забираться внутрь. Мы не художники, но забираемся тоже.

–Я рассказала Саше твою историю про девочку, которая цитировала фильм «Красотка». Он сказал, что не заплатил бы за меня триста баксов. А ты бы заплатил?

–Я бы заплатил 350.

–Ты свинья. – Она останавливается, глаза полыхают гневом. – Я думала, ты скажешь…

–А какого хрена я должен что-то говорить? Твой мужик, с которым ты живёшь уже больше года, о котором ты вечно повествуешь с эдаким придыханием, говорит, что не заплатил бы 300 баксов за ночь с тобой! Это, значит, не свинство? Это значит «Сашенька», да?

–Ты дурак, ты ничего не понимаешь!

Она садится в траву и плачет.

–Мог бы быть хоть один человек, который сказал бы мне… хотя бы в таком месте…

Подошедший к колонке мужик в плавках косится на нас. На его месте я бы подумал, что мы репетируем кино: она очень красиво всхлипывает среди невидимых стрекочущих кузнечиков и каких-то высоких стеблей с жёлтыми цветками.

–Ладно, перестань. Извини. Меня ведь тоже мучает, что я опять уезжаю.

Мы подходим к колонке, ждём, пока мужик наберёт свои ведра. Эх, как давно я не пил из колонок! А раньше знал все колонки в нашем городке. Лето, провинциальная банда пацанов на велосипедах – «Эй, я видал классное гороховое поле за Слободой, айда? – Погнали! Только сначала на колонку, пить охота ужасно! – А там как раз по дороге колонка, у моста». Дзинь-дзинь! И мы мчимся по сухой дороге, позади взлетают змейки пыли. «Я буду до-олго гнать велосипе-ед!» – напевают девчонки, подскакивая на багажниках…

А здесь тихо и жарко, только кузнечики да шуршанье травы на ветру.

–Я хочу туда!

Она показывает на колокольню.

–Там закрыто, видишь.

–Всё равно. Вон лестница стоит, пойдём залезем.

Подойдя ближе, видим, что лестница упирается верхним концом в голую белую стену.

–Полезешь? – ехидничаю я. – Ладно, пойдем человеческими путями.

Перелезаем через загородку на входе и шагаем вверх по замусоренным ступеням. На самой верхней площадке несколько запачканных извёсткой мужиков хохочут, рассказывая друг другу матерные анекдоты. Один из них, бородатый, подскакивает к нам.

–Сюда нельзя! Только с разрешения батюшки настоятеля!

–Мы только посмотреть… – Она выглядывает из-за моего плеча: волосы распущены, взгляд «дядя-дай-конфету».

–Нельзя, – повторяет мужик.

Я смотрю на него в упор. Америка научила меня какой-то наглости, связанной – как бы это покрасивей? – с чувством собственного достоинства. К тому же, чёрт побери, я в этом городе родился! И я смотрю на него с видом человека, который мог бы и не бриться сегодня утром (о как опять длинно на русском а там бы сказал просто смотришь по-доброму и мысленно произносишь fuck you и это так легко представить первый ударный звук будто открываешь баночное пиво а потом низкое ю-е эдакая отрыжка a la jim morrison…)

–Пять минут. Потом мы сразу уйдём.

–Ладно. – Бородатый подмигивает мне и возвращается к своей компании.

Мы подходим к перилам. Внизу – белые стены, деревья и спокойный, широко разлившийся в этом месте Волхов. Её фотка на колокольне оказалась потом засвеченной. Только на плечах осталось немного побелки на память.

Спускаемся, выходим из монастыря. Под самыми стенами – маленький пляж. Здесь совсем не ощущается течения.

–А ты когда-нибудь пробовала в воде? – Я подплываю и обнимаю её.

–Не говори так. У тебя интонация, как у одного моего бывшего… Противно звучит.

–Ну извини. Просто я тоже пробую разные маски. Пойдем на берег, пора уже.

–Тут неудобно выходить, камни…

–Держись, я тебя вынесу.

На берегу она оглядывается: местный народ, спокойный и даже какой-то пришибленный, не особо интересуется приезжими.