Дао подорожника

Мне сегодня даже ухмылок не достается: утром она поругалась с «Сашенькой», и печаль омрачает её лицо с самого приезда. Разве что немного успокоилась, пока читала мой рассказ. Пару раз наморщила свой круглый лобик, да и только. Пытаюсь оправдаться:

–На самом деле я не знаю, как лучше перевести эту игру слов на русский. В западной медицине это Multi-Personality Disorder, по-нашему «расщепление личности». А у меня тут Mono-Personality, то есть наоборот, «одноличность» как ненормальность. Но аббревиатура та же самая, MPD. С аббревиатуры всё и началось, я написал по-английски вначале, с таким названием. Ну, как тебе?

–Скажем так: это ещё не «большая проза».

–Да я же говорю, просто набросал идею. Часто так бывает: когда представляю идею отчетливо, мне уже лень её обрабатывать.

– Я поняла. Идея ничего. Но всё равно, стихи у тебя лучше. Знаешь, у меня бывают моменты, когда устанавливается такая ровная, почти семейная жизнь. И тогда я вдруг посреди этого спокойствия достаю твои стихи – и старый бес снова просыпается, хочется куда-то сорваться… В общем, чувство, что есть на свете что-то ещё, помимо моей тихой потенциальной ямы. А ещё так здорово узнавать все эти детали: и «ватной лентой дым из трубы», и хокусаевскую «Волну» на стене… Читаю и так отчетливо представляю себе эту квартиру, где не была с тех пор. И тебя вспоминаю, и твою Р-рр… ты читал ей «Ноябрьскую Сороку»?

–Читал. Ей не понравилось. Хотя она сказала, что слушать меня лучше, чем читать самой.

–А по-моему, наоборот: читать ты ни фига не умеешь!

–Ну, не знаю. Ей вообще мое стихоплетство было неинтересно. И это, может быть, даже хорошо, когда человеку, с которым живёшь, наплевать на то, что ты пишешь. Вот ты, например, можешь меня запросто избаловать и испортить постоянным цитированием моих рифмованных глупостей…

–Ах так?! Ладно, считай, что я притворялась, чтоб тебя не обижать. На самом деле стихи у тя все па-аршивые, а прозу ва-ащще писать не умеешь. Э-э-э!

Ей острый язычок высовывается, как конфета. Она снова, как два года назад, дразнит меня этим розовым леденцом.

–Ага, конечно. «И вообще я тебя из головы выкинула.» Чего ж ты продолжаешь читать, да всё новое требуешь? Э-э-э!

–Ну положим, я тебя выкинула, а не стихи. Это две большие разницы, почти никакой связи. А во-вторых, просто читать нечего, вот и читаем всякую дрянь. Э-э-э!

Она и сама не догадывается, насколько права. Все мои выдуманные мультиперсоналы, да и вообще вся фантастика – ничто по сравнению с этой женщиной-оборотнем. Если бы я не слышал этого собственными ушами, ни за что не поверил бы, что ещё вчера, степенно входя в троллейбус, эта самая барышня ровным голосом жены булочника говорила: «А вот Сашенька считает…» – и дальше про то, что все ваши Бродские – тунеядцы, а настоящий мужчина должен делать реальное дело своими руками. Например, печь хлеб.

Сейчас-то я уже знаю, как это работает. Как всего один день с другим человеком перестаивает это живое зеркало, а ты тем временем тормозишь, продолжаешь хранить в памяти «свой день», когда она сидит ночью у тебя на кухне, закутавшись в простыню, и звонким голосом сообщает, что тоже – тоже! – написала стихотворение:

жить на вершине голой

писать простые сонеты

и брать у людей из дола

хлеб, вино и котлеты

Ты хмыкаешь, сочтя это шуткой. Это же Саша Чёрный, она прочитала его здесь, на твоей кухне, буквально на днях. Но снисходительная улыбка тут же тает, потому что она продолжает стих, уже от себя. Да так продолжает, что Саша Чёрный, неверное, тоже перестал ухмыляться в своем гробу:

и чтобы ещё был некто

кто ходил бы за хлебом

ему бы я тоже позволил

жить под моим небом

с ним поделил бы честно

хлеб, вино и котлеты

должен же кто-то слушать

мои простые сонеты

Ах, как хотелось бы ещё потешить самолюбие этой картинкой – со мной она даже стихи писала, а потом погрязла в мещанстве с булочником. Но теперь, с моим возвращением, снова оттаяла, снова тянется к свету…

Чушь собачья. Да, она комплексует из-за отсутствия образования – но через два года будет легко говорить по-чешски, потому что новый мужик увезёт её в Прагу. Как супруга бывшего военного, она не позволит мне поцеловать её даже в пустом трамвае – но ещё через год подцепит триппер от турагента, а потом забеременеет от врача, вылечившего её от триппера. Когда я встречусь с ней снова, она будет жить с программистом и рассказывать мне за обедом о вирусе Iloveyou. Я же в ответ посоветую ей подцепить английского лорда, ведь с ним она всего за год сделается настоящей леди, да и мне будет где останавливаться в Лондоне. А лет ещё через пять, во время очередной нашей встречи, я пообещаю свести её с американским астронавтом. Ведь если землянам когда-нибудь суждено повстречать другую цивилизацию – единственным способом наладить контакт будет именно она.