Даниил Кайгородов

— Ага. Дайте ваши ведра донесу, я ведь сильный, — предложил он и, зацепив наполненные ведра коромыслом, подобрался под него.

— А свои куда денешь?

— Не помешают.

Захватив свободной рукой пустые ведра, Данилка зашагал к дому Афони. Поднялся на крыльцо и опустил ведра.

— Заходи в дом.

Подросток не без опаски последовал за ней.

«Закроет и будешь сидеть, как зайчонок», — подумал он, с тревогой переступая порог.

— Как тебя звать? — выливая воду в кадку, спросила Серафима.

— Данилка.

— Садись, на поешь, — подавая ему шаньгу, более тепло сказала хозяйка.

— Меня ждут с водой. Я пойду.

Серафима улыбнулась.

— Скажи дяде, чтоб зашел ко мне.

— Ладно.

Данилка вышел из дома и, взяв свои ведра, направился к колодцу.

Увидев племянника, Марфа заворчала:

— Где тебя лешак носил столько времени? Самовар надо ставить, а воды нет.

Данилка рассказал Марфе о встрече с Серафимой.

— Зачем ей Неофит понадобился, не знаю, — задумчиво промолвила Марфа. — Похоже, о тебе разговор будет. Надо же было столкнуться с ней. Как бы беды какой не приключилось.

Опасения Марфы рассеялись с приходом мужа.

— Видел только что жену Афанасия-барочника. Просила Данилку к себе в услужение. Говорит, что Афанасий все время в разъездах, и одной ей в доме неловко, и со скотиной управляться тяжело. Афанасий — мужик прижимистый, — продолжал Неофит, — скоро на него не угодишь, ни в жисть бы Данилку не отдал, да соседи все с расспросами пристают, чей у вас парнишка, да откуда. Как бы не донеслось до управителя, упаси бог. Ты за Серафиму держись, — обратился Неофит к молчавшему племяннику — В доме она хозяйка! Может, через нее в люди выйдешь. Сам Мясников к ним заезжает. Только на глаза ему не лезь.

Данилке не хотелось уходить от родных, но страх, что соседи могут донести на него управителю, заставил его искать более надежное убежище.

В тот вечер неожиданно вернулся от углежогов Афоня.

Энергичный стук заставил Серафиму насторожиться, подойдя к двери, она спросила:

— Кто там?

— Открой, это я, — послышался голос Афони. Войдя в спальню жены, он подозрительно осмотрелся.

— Что так скоро?

— Нужно было, — ответил сумрачно муж и, кряхтя, стал стаскивать с себя сапоги.

— Боюсь я, Афоня, одна оставаться, — догадываясь о причине внезапного приезда мужа, заговорила спокойно Серафима, — когда тебя нет, не с кем словом перемолвиться, — жаловалась она. — Да и со скотом управляться тяжело.

— Возьми работницу, — сумрачно ответил Афоня и неприязненно посмотрел на жену. — На кордоне когда жили, скота не меньше было, однако управлялась.

— То в лесу, то на заводе. Там кроме сорок да ворон ничего не видишь, затворницей жила, пора бы и вздохнуть посвободнее. Ладно, нашелся добрый человек, вытащил нас из леса, — намекнула она на Мясникова.

— С этим добрым человеком надо нож держать за пазухой, — зло усмехнулся Афоня.

Серафима метнула на мужа яростный взгляд и тут же потупила глаза.

— Сегодня я договорилась с нашим магазинером. У него есть племянник, без дела слоняется. Думаю, взять его к себе? — Серафима выжидательно посмотрела на мужа.

— Что ж, я не супорствую, — после некоторого размышления ответил Афоня.

На следующее утро Данилка вместе с Неофитом пришел к Афоне.

— Ну вот и работника к вам привел, — здороваясь с хозяином, весело сказал Неофит и подтолкнул племянника, прошептав на ухо: — Кланяйся!

Подросток отвесил поясной поклон.

— Жидковат маленько парень, — осматривая Данилку, произнес Афоня.

— Порода такая. Зато на работе крутой, — похвалил Неофит родственника.

Договорились скоро. С Покрова до Пасхи пять рублей деньгами, харч и обутки. Данилка прикинул в уме. Приходилось около рубля в месяц. «Помощь тяте», — подумал он.

Когда Неофит ушел, Данилке стало как-то тоскливо на душе, он молча сел к окну. Вечерние тени легли на вымощенный камнем двор Афони, и от этого богатые постройки раскольника казались еще сумрачнее.

— Садись ужинать, — пригласила Серафима. — Вот твоя чашка и ложка, — ставя на стол посуду, продолжала она. — Если захочешь пить, возьми кружку, а кадка с водой в сенках стоит. Чай мы не пьем.

Данилка был целыми днями занят по хозяйству, даже сходить к Неофиту не удавалось. Серафима при муже относилась к Данилке неласково и отдыха не давала. Но как только Афоня уезжал, отношение хозяйки резко изменялось.

— Иди поешь горячих ватрушек, — однажды позвала она его к себе. — Хватит работать.

За столом спросила ласково:

— Поди, не глянется тебе жить у нас?

— А куда я больше пойду, — доедая ватрушку, ответил Данилка. — В Катав нельзя, у Неофита боязно. Буду жить у вас, пока не прогоните.

— Зачем тебя гнать? Живи, — помолчав, Серафима подвинулась ближе к Данилке. — Сегодня у меня будет гость. Прими его коня, а сам покарауль у ворот. Если увидишь, что хозяин едет, сейчас же ко мне. Понял?

Данилка утвердительно кивнул головой и вышел за ворота. Через час показался всадник. Волевое энергичное лицо с красивой бородкой, важная осанка и одежда приезжего выдавали в нем знатного гостя; бросив взгляд на сидевшего у ворот Данилку, он спросил:

— Афанасий дома?

— Нет, уехал к углежогам.

— А ты что, ихний работник?

— Ага.