Дама с собачкой

Я к тому времени уже совершенно адаптировалась и к температуре, и к освещенности. Тишина первотворения сменилась какофонией ночного экваториального леса. В папоротниках звучно трубили, пищали, топали, ломали мелкие растения и хрустели ужином, который еще дрыгал лапками. Я постояла, послушала, вытащила сухпай и воду из нашего челнока, принесла к костру. Августа не было, он пошел рубить ветки и листья, чтобы сидеть не на голой земле. Вскоре приволок такую охапку, что ее хватило бы на десятерых.

Как встарь, мы втроем сидели у огня. Над головой плыла большая луна, и кто-то там, на ее ровном лике, нес вахту, ругая нас последними словами и давая клятвы отомстить за товарищей, павших на перехватчике. А еще дальше открывался зев титанического тоннеля, единственной ниточки, связывавшей нас и «большую землю». Наверное, лорд Рассел уже поднял шум, уже застолбил Бету. А может, его уже убили. Ремесло принца – штука рискованная. А совсем-совсем далеко плыли Танира, Земля, Арканзас. На Арканзасе маленький мальчик верит, что когда-нибудь его папа вернется.

– Что ты имел в виду, когда сказал, что не бывает таких случайностей? – спросил Павлов у Августа.

– Все это, – Август пожал плечами. – Дима, это скопление звезд близ Ядра словно задалось целью озадачить физиков. Не бывает так. Не бывает таких богатых тяжелыми элементами планет в центре Галактики. Тут, по идее, даже твердых планет не должно быть, я молчу про кислородную атмосферу и собственную жизнь, которой минимум исполнился миллиард лет на самой захудалой планетке. Ты сам видел: звезда у Дивайна молодая. И вот эта планета – она ровесница звезды. Так бывает?

– Раз оно есть, значит, бывает.

– Да это же противоречит всем законам природы!

– Стоп! Про природу ты ничего не говорил.

Павлов посмеивался. На его лице появились тени от пробившейся щетины.

– Август, я инженер. Думаешь, я сразу не обратил внимания на все несуразицы? Потому-то я и рвался в вашу экспедицию. Здесь готовили – только не плацдарм для Чужих, а жилье. Прекрасное комфортное жилье. Нашли три звезды, расчистили пространство, завели сюда заранее отобранные планеты, для красоты и удовольствия наворовали повсюду флоры-фауны. А рядышком сформировали системы, необходимые для промышленности. Это и есть Эдем. Но созданный не Богом и не для нас.

– Я понял, что произошло. Я читал дневники Ивана Кузнецова. Он видел этих ребят и называл их серыми малышами. Они роботы. Не боевые, нет, даже не разведчики – квартирьеры. Знаешь, мне их жаль. Их отправили сюда готовить новый дом для цивилизации. Они шустро взялись за дело, много чего обустроили. Только никому это уже не понадобилось. Та цивилизация погибла. А серые малыши до сих пор, наверное, ищут своих Родителей, или кем они их считали. Или ждут, что те вот-вот приедут.

Павлов молчал, соглашаясь.

– Телепатия. Дима, я ошибся. У телепатической цивилизации может быть инженерное развитие. И еще какое! Но нам их технологии не подойдут. А вот индейцы могли бы освоить. Великая Мэри на Саттанге – это приводной маяк для посадки кораблей Чужих. Там, за Саттангом, аномалия. Ручаюсь, того же происхождения, что и наш тоннель. Чтобы провести по нему корабли, нужен лоцман. А индейцы поклоняются Великой Мэри, потому что они ее слышат. Как Лур слышал голос в тоннеле. Тут, если поискать, наверняка найдется что-то вроде Великой Мэри. Такой же приводной маяк.

– Складная версия, – сказал Павлов.

– Интересно, что скажут люди, которые здесь живут? – сказала я.

– Утром узнаем, – ответил Павлов.

– Если они захотят с нами разговаривать.

– Куда они денутся? – Павлов засмеялся. – Делла, мы вообще-то посреди дороги расселись.

Он взял у Августа фонарик и посветил в сторону. Я поняла. Неширокий проход, над которым смыкались пышные кроны папоротников. Расчищенный до голого песка. Вырубленные по обочинам мхи, подрезанные листья.

– Если я хоть что-то понимаю, по этой тропинке они за водой ходят. Без воды никак. А еще надо охотиться. И еще что-нибудь брать от леса.

За спиной послышался наглый треск и шумное тяжелое дыхание. Павлов мгновенно перекинул луч фонарика на звук, и у всех троих в руках оказались пистолеты.

В свете фонаря стояло чудовище. Черный мокрый нос, светящиеся желто-зеленым круглые глаза, слипшаяся от растительного сока длинная шерсть, крепкие лапы с растопыренными пальцами.

Явилась не запылилась. То есть как раз запылилась.

Василиса узнала нас, кинулась здороваться, вертя не только хвостом, но и всей задней частью. В зубах она что-то держала и тыкала добычей то в меня, то в Августа, то в Павлова, но не отдавала. Я налила ей воды в освободившийся контейнер из-под концентрата, Василиса мигом выплюнула добычу и принялась жадно лакать.

– Могла бы и к озеру сбегать, – сказал Август. – Тут недалеко.

Василиса подняла голову, посмотрела на него, потом в темноту, потом снова на него. На ее морде ясно читалось: «Папа, ты дурак?» Она вернулась к контейнеру и уже не отвлекалась, пока не выпила все. Потопталась у костра, покрутилась и упала, тяжело вздохнув. Закрыла глаза.