Дама с собачкой (The lady with the dog)

He had two lives: one, open, seen and known by all who cared to know, full of relative truth and of relative falsehood, exactly like the lives of his friends and acquaintances; and another life running its course in secret.	У него были две жизни: одна явная, которую видели и знали все, кому это нужно было, полная условной правды и условного обмана, похожая совершенно на жизнь его знакомых и друзей, и другая - протекавшая тайно.
And through some strange, perhaps accidental, conjunction of circumstances, everything that was essential, of interest and of value to him, everything in which he was sincere and did not deceive himself, everything that made the kernel of his life, was hidden from other people; and all that was false in him, the sheath in which he hid himself to conceal the truth--such, for instance, as his work in the bank, his discussions at the club, his "lower race," his presence with his wife at anniversary festivities--all that was open.	И по какому-то странному стечению обстоятельств, быть может, случайному, всё, что было для него важно, интересно, необходимо, в чем он был искренен и не обманывал себя, что составляло зерно его жизни, происходило тайно от других, всё же, что было его ложью, его оболочкой, в которую он прятался, чтобы скрыть правду, как, например, его служба в банке, споры в клубе, его "низшая раса", хождение с женой на юбилеи, - всё это было явно.
And he judged of others by himself, not believing in what he saw, and always believing that every man had his real, most interesting life under the cover of secrecy and under the cover of night.	И по себе он судил о других, не верил тому, что видел, и всегда предполагал, что у каждого человека под покровом тайны, как под покровом ночи, проходит его настоящая, самая интересная жизнь.
All personal life rested on secrecy, and possibly it was partly on that account that civilised man was so nervously anxious that personal privacy should be respected.	Каждое личное существование держится на тайне, и, быть может, отчасти поэтому культурный человек так нервно хлопочет о том, чтобы уважалась личная тайна.
After leaving his daughter at school, Gurov went on to the Slaviansky Bazaar.	Проводив дочь в гимназию, Гуров отправился в "Славянский базар".
He took off his fur coat below, went upstairs, and softly knocked at the door.	Он снял шубу внизу, поднялся наверх и тихо постучал в дверь.
Anna Sergeyevna, wearing his favourite grey dress, exhausted by the journey and the suspense, had been expecting him since the evening before. She was pale; she looked at him, and did not smile, and he had hardly come in when she fell on his breast.	Анна Сергеевна, одетая в его любимое серое платье, утомленная дорогой и ожиданием, поджидала его со вчерашнего вечера; она была бледна, глядела на него и не улыбалась, и едва он вошел, как она уже припала к его груди.
Their kiss was slow and prolonged, as though they had not met for two years.	Точно они не виделись года два, поцелуй их был долгий, длительный.
"Well, how are you getting on there?" he asked.	- Ну, как живешь там? - спросил он.
"What news?"	- Что нового?
"Wait; I'll tell you directly. . . . I can't talk."	- Погоди, сейчас скажу... Не могу.
She could not speak; she was crying.	Она не могла говорить, так как плакала.
She turned away from him, and pressed her handkerchief to her eyes.	Отвернулась от него и прижала платок к глазам.
"Let her have her cry out. I'll sit down and wait," he thought, and he sat down in an arm-chair.	"Ну, пускай поплачет, а я пока посижу", - подумал он и сел в кресло.