Дама с собачкой (The lady with the dog)

Complete idleness, these kisses in broad daylight while he looked round in dread of some one's seeing them, the heat, the smell of the sea, and the continual passing to and fro before him of idle, well-dressed, well-fed people, made a new man of him; he told Anna Sergeyevna how beautiful she was, how fascinating. He was impatiently passionate, he would not move a step away from her, while she was often pensive and continually urged him to confess that he did not respect her, did not love her in the least, and thought of her as nothing but a common woman.	Совершенная праздность, эти поцелуи среди белого дня, с оглядкой и страхом, как бы кто не увидел, жара, запах моря и постоянное мелькание перед глазами праздных, нарядных, сытых людей точно переродили его; он говорил Анне Сергеевне о том, как она хороша, как соблазнительна, был нетерпеливо страстен, не отходил от нее ни на шаг, а она часто задумывалась и всё просила его сознаться, что он ее не уважает, нисколько не любит, а только видит в ней пошлую женщину.
Rather late almost every evening they drove somewhere out of town, to Oreanda or to the waterfall; and the expedition was always a success, the scenery invariably impressed them as grand and beautiful.	Почти каждый вечер попозже они уезжали куда-нибудь за город, в Ореанду или на водопад; и прогулка удавалась, впечатления неизменно всякий раз были прекрасны, величавы.
They were expecting her husband to come, but a letter came from him, saying that there was something wrong with his eyes, and he entreated his wife to come home as quickly as possible.	Ждали, что приедет муж. Но пришло от него письмо, в котором он извещал, что у него разболелись глаза, и умолял жену поскорее вернуться домой.
Anna Sergeyevna made haste to go.	Анна Сергеевна заторопилась.
"It's a good thing I am going away," she said to Gurov.	- Это хорошо, что я уезжаю, - говорила она Гурову.
"It's the finger of destiny!"	- Это сама судьба.
She went by coach and he went with her.	Она поехала на лошадях, и он провожал ее.
They were driving the whole day.	Ехали целый день.
When she had got into a compartment of the express, and when the second bell had rung, she said:	Когда она садилась в вагон курьерского поезда и когда пробил второй звонок, она говорила:
"Let me look at you once more . . . look at you once again.	- Дайте, я погляжу на вас еще... Погляжу еще раз.
That's right."	Вот так.
She did not shed tears, but was so sad that she seemed ill, and her face was quivering.	Она не плакала, но была грустна, точно больна, и лицо у нее дрожало.
"I shall remember you . . . think of you," she said.	-Я буду о вас думать... вспоминать, - говорила она.
"God be with you; be happy.	- Господь с вами, оставайтесь.
Don't remember evil against me.	Не поминайте лихом.
We are parting forever --it must be so, for we ought never to have met.	Мы навсегда прощаемся, это так нужно, потому что не следовало бы вовсе встречаться.
Well, God be with you."	Ну, господь с вами.
The train moved off rapidly, its lights soon vanished from sight, and a minute later there was no sound of it, as though everything had conspired together to end as quickly as possible that sweet delirium, that madness.	Поезд ушел быстро, его огни скоро исчезли, и через минуту уже не было слышно шума, точно всё сговорилось нарочно, чтобы прекратить поскорее это сладкое забытье, это безумие.