Дальневосточный штиль

— Ага, — согласился с ним обладатель того же имени, но следующего порядкового номера. — Я слышал, с магами такое бывает от натуги. Выгорают, перегорают, сгорают… Чего-то в этом роде, в общем.

— Ничего, сейчас уже можно немного и без царя в голове побыть. Думаю, та тварюга своим появлением весь лес на десять верст в округе распугала, — слабо улыбнулся Афанасий, в мародерстве участия почти не принимавший, поскольку от запаха состоящих, видимо, из тухлого мяса и гнилой рыбы[13] пайков псоглавцев его буквально выворачивало. Впрочем, долю обладателя излишне чуткого носа заботливо отложили в сторону. Солдаты прекрасно понимали, что нагло обманывать своих сослуживцев по двадцать второму десятку — верная примета близкой гибели в бою. — Да и то сказать, он такую тварюгу, считай, единолично завалил, как уж тут не рехнуться на радостях… Мы, слава богу, все на ногах стоим, даже я… уж его ведьмажество доведем до крепости как-нибудь.

— Кусаться будет, — предупредил Идрис. — Жил у нас в деревне один юродивый, так куда там до него было самым лучшим кобелям! Жаль, на цепь сажать нельзя было — имам очень возмущался.

— Да ну и пусть кусается, небось кафтан не прокусит, сукно толстое. — Афанасий своего приподнятого настроения не терял. — Главное, чтобы по нам палить не начал аль не околдовал.

— Сере-ебро-о!.. — простонал Олег, у которого от хохота сил нормально говорить уже не было. — Со-бо-ля-я-я! Ой, не могу!..

— Да если бы одни соболя да серебро в сумках этой нелюди обнаружились, то мы бы тут уже от счастья пели, — поморщился Ефим, которого все-таки сумели привести в чувство, хотя от головных болей он теперь должен был страдать долго, — а то ведь по большей части в поклаже тряпки да мясо вонючее до омерзения, стухшее. Ну, шкурок еще беличьих и прочей мелочи у них немало, но такому товару цена копейка в базарный день…

Олега натуральным образом скрючило. И откуда только силы взялись смеяться столько времени без перерыва? Не иначе как проявлялось действие энергетика, который он выпил перед тем, как начать стрельцов заимствованием чужой жизненной силы лечить. Однако сам он свое поведение присущим сумасшедшему не считал. Стрельцы активно делили между собой скарб гноллов и прочую грошовую мелочь, когда совсем рядом с ними лежало настоящее сокровище. Тонн эдак на сорок весом.

Части тел многих чудовищ использовались при изготовлении зелий или зачарованных предметов. И, как правило, чем опаснее был монстр, тем более качественное сырье удавалось добыть из его тела, буквально пропитанного волшебством. Скальный великан в этом плане исключением из общего ряда не являлся. И ценным в его туше было буквально все! К услугам ошалевшего от собственного успеха Олега осталась туша, за которую большинство алхимиков и артефакторов убили бы, не задумываясь.

Из шкуры скального великана делали кожаные части доспехов для истинных магов и даже младших магистров, поскольку она считалась одним из немногих материалов, действительно способных несколько повысить их защиту. Кровь монстра была настолько насыщена жизненной энергией, что требовала лишь минимальной очистки и добавления пищевкусовых добавок, красителей и прочих ароматизаторов, прежде чем стать зельем восстановления сил высшего качества. Плоть стала бы прекрасным материалом для некромантов и химерологов, способных вылепить из нее воистину жутких монстров. Из сердца получилось бы сделать артефакт-накопитель праны четвертого-пятого ранга, на голову превосходящий тот резервуар с жизненной энергией, который стоял в лазарете «Воздушной танцовщицы». Ну а кости пошли бы на изготовление посохов, браслетов и прочей волшебной бижутерии, за которой выстроилась бы очередь из магов земли, поскольку лучшего материала, куда геоманты могли бы закачать часть своей силы, в массовой продаже ни разу не появлялось.

Утащить все это богатство, а туша явно стоила не одну тысячу золотых, было невозможно. Бросить или хотя бы оставить ненадолго — тоже. На такой труп в самые короткие сроки могла сбежаться дикая нежить со всего региона, обладающая в прямом смысле слова сверхъестественным чутьем на хорошую трапезу. И после окончания жуткого пира обожравшиеся мясом скального великана твари обязательно стали бы намного опаснее.

И потому начинающий маг весьма широкого профиля смеялся. Хохотал. Стонал. Ржал самым бессовестным образом и над полученными с гноллов трофеями, и над своими подчиненными, и над ситуацией в целом, и даже над самим собой. Поскольку способ решить вставшую перед ним проблему он знал. Чтобы не лишиться этого многотонного сокровища, которое кто-нибудь обязательно захочет прибрать к рукам, следовало просто заставить исполинский труп дошагать в крепость своим ходом. И своих убийц, по большей части держащихся только на быстро выветривающемся магическом допинге, туда же донести.