Далеко от неба

— Кто доберется? — спросил окончательно сбитый с толку Домнич.

— Или тот, кто этих двоих оприходовал, или милиция.

— При чем тут милиция? — удивился Чикин.

— Так пропали же.

— А милиция при чем?

— Подумают, что между собой не поделили чего. Пехтерь говорит, раз они нас под наблюдение взяли, пускай теперь сами разбираются.

— Кто их брал? В чем разбираться? На х…р они вообще мне сдались? — снова загремел Чикин.

Шевчук с показным недоумением пожал плечами.

И в это время вдребезги разлетелось одно из окон зала. Почти сразу все услышали второй выстрел. Посыпались на пол осколки второго окна. Быстрее всех среагировал Шевчук — он мгновенно присел и прикрыл голову руками. Все остальные, кроме Шабалина, бросились на пол. Старик даже не пригнулся. Стоял посреди зала и пристально смотрел через разбитое окно на дотлевающую за крышами полосу заката. Еще через несколько секунд в зале погас свет. Это один из спутников Проценко, профессионально перекатившись по полу, привстал и дотянулся до выключателя.

— Кстати, кто такой Пехтерь? Кто такие пираты? — раздался в темноте спокойный голос Проценко. — Прежде чем мои люди приступят к работе, я хотел бы иметь исчерпывающую информацию.

* * *

Старый двухэтажный деревянный дом стоял на другой стороне улицы, чуть наискось от епифановского питейного заведения. Прежде в нем размещался райком, который в годы перестройки передали под нужды какого-то скороспешного лесозаготовительного кооператива. Кооператив вскоре начисто погорел из-за полной неспособности хозяев наладить заготовку и сбыт лесных богатств бездорожного района. Никто из местных жителей не захотел пластаться на издавна презираемой «заготовке дров», которая к тому же в будущем грозила обернуться серьезным ущербом для охотничьего промысла. Попытка же заманить из города бригаду ничего не смыслящих в лесном деле «лесорубов» оказалась для кооператива последней каплей в его недолгом существовании. Наемники, еще в городе приговорив невеликий аванс, разбежались в первую же неделю своего пребывания на ближней лесной делянке. Кто на попутных средствах передвижения подался обратно в город, кто ненадолго приткнулся к вздымщикам, некоторые, прослышав про вольную, не обремененную постоянной работой житуху вольных старателей на старых приисковых отвалах, подались к пиратам. Почти год здание пустовало, и его наверняка дотла растащили бы по домашним надобностям хозяева соседних дворов и домишек, если бы не строгая охрана, оплачиваемая районной администрацией, польстившейся на обещания заезжих коммерсантов превратить пустующее двухэтажное здание не то в современный супермаркет с обилием необходимых для поселка товаров, не то в досуговый центр, набитый хитрыми игровыми автоматами. Но, видимо, подсчитав будущие доходы и расходы, коммерсанты решили не рисковать и, махнув рукой на сгинувшую без следа предоплату, больше в поселке не появлялись, ограничиваясь редкими звонками по поводу состояния так и не приобретенной окончательно собственности. Когда звонки прекратились, здание торжественно вручили едва влачащей жалкое существование музыкальной школе и полуживой после перестроечных передряг районной библиотеке. Новоявленный культурный центр с трудом перебивался с хлеба на воду, пока за его поддержку не взялся Зарубин. Выделил деньги на ремонт, для музыкальной школы приобрел пианино и комплект струнных инструментов, для библиотеки пригнал из города чуть ли не полный грузовик книг и стал оплачивать подписку на несколько газет и журналов. Здание ожило. В зимние, весенние и осенние дни светились окна, то и дело открывалась тяжелая входная дверь, раздавались детские голоса, звучали знакомые мелодии. Летом здание пустело и затихало. Не работала даже библиотека. Библиотекарша, все еще не потерявшая надежды на счастливую семейную жизнь, брала отпуск и уезжала, как она говорила, «от жуткой провинциальной скуки» в город, где ей, может быть, было не так скучно, но так же неуютно и одиноко по причине перевалившего критическую отметку возраста.