Далеко от неба

— Не понял? Войну он нам объявил. Пока всю твою шпану, которая к его девке касательство имела, по стенкам не размажет, ни ему самому, ни им покоя не будет. Двоих уже оприходовал, а с третьим заминочка вышла. Выживет твой Гришка или нет, еще неизвестно, а только Зарубина он все-таки засек в последний, можно сказать, момент. И дочки с ним не было, тоже факт. Аграфена, когда про аварию услыхала, даже в лице не изменилась. А сам знаешь — пушинки с нее сдувала. Так что пока два — ноль в их пользу.

— В чью — «их»?

— Не в нашу. Инициативу упускаем, губами шлепаем, друг дружке претензии предъявляем. Так что если они первыми до места доберутся, доходов нам, зятек с ноготок, уже никаких. Ты прошлый раз сбежать обещал — беги, пока не поздно. Только предварительно тоже расчет по полной.

— Какой расчет? За что?

— За то. Такое дело загубить, совсем без ума быть надо. Все уже в руках, считай, было. А теперь чего?

— Что?

— Через плечо! Ваську придержать не смогли. Девку снасильничали, Зарубина упустили… Поэтому на настоящий момент от дела тебя отстраняю. Можешь катиться в любом направлении. Только вряд ли товарищ Роман Викентьевич тебя отсюда выпустит. У него тоже выхода не осталось — будет окончательный итог подводить. А без тебя итог у него не сложится, сам знаешь. Так что Надьке не разведенкой, а вдовушкой ближайшая перспектива. Все хлопот меньше.

Домнич, который уже стоял в дверях, задумался, словно решаясь на что-то, потом с отвращением оглядел свою грязную куртку, снял ее, бросил в угол, вернулся в комнату и сел на стул напротив Шабалина. Маска привычного благодушия и своего в доску парня без особого царя в голове медленно сползала с его лица. Острый прищур глаз и жесткая складка губ вдруг совершенно его преобразили. Шабалин не без некоторого удивления и в то же время с неосознанным пока удовлетворением понял, что на этот раз перед ним вполне достойный противник, с которым теперь уже можно общаться на равных. Метаморфоза подельника его успокоила, но и слегка насторожила. Он неопределенно хмыкнул и на всякий случай подтянул к себе свою любимую тяжелую палку.

— Мрачные, Юрий Анатольевич, перспективы рисуете, — нарушил наконец затянувшееся молчание Домнич. — Полное отсутствие оптимизма. Запаниковали. Золотишко-то уже, считай, наше. Без вариантов. Часть его я вам уже наглядно продемонстрировал. Три килограмма, двести сорок четыре грамма. Доказательство? Доказательство. Очень даже весомое. Теперь ко второму вопросу. Если с Зарубиным действительно прокол, в чем я пока сомневаюсь — Гришке в тот момент все что угодно привидеться могло — согласен, дело осложняет. Но не бесповоротно. Поскольку сегодня прибывает братва Сереги Проценко, с которым мы в последнее время основательно скорешились на почве взаимных интересов. Как, например, вы представляете себе последующую реализацию без посредников? Поэтому вот вам защита, а в случае необходимости нападение. И вообще, пора уже в тайгу двигать. Согласны?

— Тебя, я смотрю, мое согласие уже не интересует.

— Совершенно верно. Рассчитывали, что я слиняю и вам на единоличное разграбление все оставлю? Напрасные заблуждения, как говорила Холопка из одноименной оперетты Милютина. Давайте смотреть на ситуацию реально. Ведь вы мне только направление и приблизительное либретто обозначили. А музыка, слова и режиссура — мои. Восемьдесят процентов исполнения тоже. Поэтому принимаю решение…

Домнич перевел дух и попытался заглянуть в глаза упорно смотрящему в сторону старику. Его молчание он принял за растерянность и, самодовольно усмехнувшись, продолжил:

— Поскольку настоящий момент смахивает на критический, генеральная репетиция отменяется. Выходим сразу на публику. Не хотите работать вместе, возражений не имеется. Только прошу поиметь в виду, что в одиночку вам ничего не маячит. Все ваши надежные кадры полностью и бесповоротно в моем распоряжении. Лично с каждым провел разъяснительную работу, лично на каждого в сейфе полноценное досье, достаточное для пожизненного заключения. Можно считать, расписки кровью. Они теперь, чтобы со мной ничего не случилось, мать родную не пожалеют. А плюс ко всему этому Проценко мне таких мужиков обещал — Васька против них шпана мокрозадая, как любит выражаться ваш любимый Чикин. Его, между нами, тоже нежелательно видеть при дележе бесхозного имущества. На этот счет у меня имеется симпатичный планчик. Если с Зарубиным действительно прокол, то это Чикина прокол. Некачественная работа. Я к этому криминальному событию не имею ни малейшего отношения.

— Все изложил? — тяжело наклонился вперед, словно хотел подняться со стула, Шабалин.

— Самое важное, по-моему, да. Мелочевка не в счет. Разберемся по ходу дела.

Домнич поднялся и пошел к двери.

— Правильно Надька говорила — дураком был, дураком и помрешь.

— Ну, насчет дураков несколько позднее будем выводы делать. А насчет «помирать», как поется, «нам рановато. Пусть помрет лучше дома жена». Бывшая, понятное дело. Да и вам, дорогой бывший батец, тоже, по-моему, пора на вечную боковую. Во избежание будущих огорчительных осложнений.