d3257173e6e84c0dbd07778660e8d04c

— Когда мне было четырнадцать, я впервые встретила Деймона. Это был первый парень, который заступился за меня. Он оттолкнул от меня мою взбалмошную мамашу, а я в тот момент подумала, что все происходящее — просто дурной сон, ведь если за меня заступился незнакомый взрослый человек, то не могут же мои собственные родители со мной так поступить. Затем Деймона повязали, а меня допрашивали до утра… Утром мы встретились вновь, и Деймон дал мне прикурить… Знаешь, я ведь тогда возненавидела утра, потому что мне всегда казалось что с наступлением нового дня у тебя есть шанс начать все заново. А в итоге я поняла, что утро — это просто время суток, и ничего более… Он тогда сказал, что моя имя — нарицательное, что я должна цепляться за него. Позже мне это и Тайлер сказал, за что я его и полюбила. Но они ошиблись, потому что это не я цеплялось за имя, а оно в меня вонзилось будто клешнями и не хотело отпускать. Может, поэтому я такая взбалмошная, не знаю…

Чуть позже, где-то пару дней спустя, мы встретились вновь. На суде сказали, что у меня период полового созревания, и я сама все надумала. С отца было снято обвинение, а ко мне были приставлены психологи, потому что в последний раз, когда он притронулся ко мне, я порезала его бритвой. Я потом вообще боялась к бритве прикасаться, потому что думала, что у меня крышу сорвет. В общем… Я сидела на скамейке перед залом суда. Я не знаю, как Сальваторе оказался там, но он сел рядом и подарил мне целую пачку сигарет. Конечно, он боялся со мной общаться после такого скандала, но в тот день он все-таки сел рядом. Не говорил ничего, не брал меня за руку и не пытался успокоить. Мы смотрели на небо…

Пока мои родители занимались тем, чтобы запрятать подробности этого дела на семь замков, я сидела с Деймоном и смотрела на небо. Я сказала ему, что теперь я клеймованная. Теперь на мне будто печать уродства, будто… какой-то знак, который просто кричит о моей неполноценности. Деймон поднял с дороги камень и сказал, что мое уродство — внутреннее, и я никому не должна о нем говорить, потому что его не так уж и видно. А его уродство — внешнее, но он тоже не будет никому о нем рассказывать.

Когда я встретила его в третий раз, у него появился шрам на шее. Тогда он был багровый, раздувшийся и пульсирующий. Деймон само нанес его, чудом не повредив артерии. В больницу он не обращался, никакими антисептиками и препаратами не пользовался, поэтому рубец и получился таким. Затем он взял меня за руку и отвел в танцевальную студию, сказав, что у каждого человека есть что-то, что поможет ему отвлечься. И потом он исчез. Я встретила его спустя пять лет, когда он завалился в комнату к Тайлеру и стал требовать, чтобы он вернулся к тебе. Меня будто водой холодной облили. Я снова вернулась к тем дням, снова стала маленькой четырнадцатилетней девочкой…

Бонни внимательно смотрела плачущей Елене в глаза. Сама Беннет не могла выдавить из себя ни слезинки, потому что минувшее больше не вонзалось клинком в ее сердце. Елена не ощущала, что она снова потеряла надежду. Она чувствовала, будто подобрала надежду Бонни, будто теперь она ответственна за нее.

— Он просто не дает в обиду таких как мы с тобой. Или таких как Викки. Может, его сердце болеет из-за вины перед матерью, я не знаю. Может, просто натура такая. Но… Я думаю, что ты ему нужна сейчас сильнее Викки. Он любит ее, как любит меня. К тебе он испытывает совершенно другое…

— Он выбрал Тайлера, — прошептала Елена, вытирая слезы, не замечая, что новые снова скатились по щекам. — И я ненавижу его за его благородство, потому что в тот момент я наплевала на Тайлера, на тебя. Я хотела только его, а теперь боюсь, что если получу, то буду еще более виноватой перед тобой и Локвуда…

Бонни присела ближе. Она умела проникаться чужими бедами, умела сопереживать и принимать чужую боль. И даже сейчас, когда пару часов она чуть не прикончила своего отца, она все равно могла думать и о других. Елена принимала себя такой, какая она есть. Принимала свой эгоизм, свою жертвенность, свою испорченность и свою святость. Но на фоне Бонни она вдруг осознала еще и то, что теперь у нее есть к кому стремиться. Есть идеал, на которой стоит быть похожей. Да, может, у нее не было отца как примера для подражания, но кто сказал, что идеал мы должны находить только в родителях? Может, идеал — это подруга, которую мы чуть не потеряли? Это друг, ради которого мы готовы на все? Это парень, с которым хочется быть, или преподаватель психологии искусства, с которым хотелось бы наладить отношения?

— Тайлер и я поступили так, как считали нужным. Мы тоже руководствовались своими эгоистическими целями. Елена, не важно, что было. Если ты будешь цепляться за прошлое, ты навеки потеряешь настоящее. Понимаешь? Порой надо просто смириться… Ты же сама мне об этом говорила, ведь так?