d3257173e6e84c0dbd07778660e8d04c

— Впрочем, я просто переслушала песен.

Елена коснулась чашки и сделала еще несколько глотков. Чай остыл, и пыл немного тоже. Девушка выплеснула отрицательные эмоции. Она не сердилась на отца за то, что он молчал. Она уже привыкла к безучастности с его стороны, к его апатичности. Он тоже ее использовал, но сокрушаться теперь было бесполезно.

3.

О том, кто все это устроил, Бонни догадалась случайно. Он смотрела какой-то фильм по телевизору. Бонни устала от новостей, распрей, ненависти и сплетен. Она смотрела кино, укутавшись в теплый плед, но мысли ее все равно были слишком далеко.

А потом вдруг щелкнуло, потом сработал переключатель (как и у ее подруги, только они обе об этом никогда не узнают), и Бонни сама нашла ответ на свой вопрос. Ответ оказался очень простым, как часто это бывает в сложных загадках. И решение тоже было простым, всего лишь в пару действий.

Поэтому Бонни решила, что если ей не суждено что-то исправить в своей жизни, тогда пусть оно все идет к чертям собачьим. Она быстро оделась, схватила куртку и бросилась вниз по лестнице, позабыв о лифте и том, что не закрыла квартиру. Она знала, что лучший способ избавиться от врага — убить его.

Иначе он никогда тебя не отпустит. Месть спустя такое долгое время должна быть особенно вкусной. Может поэтому обстоятельства стеклись так, а не иначе. Во всяком случае, кто не рискует, тот не продолжает жить дальше. В этом Бонни уже не сомневалась.

4.

Девушка согрелась, благодаря чаю и тишине. Ей не хотелось возвращаться к Дженне в таком потрепанном состоянии. Отец предложил ей отдохнуть в зале. Девушка приняла его предложение. Оказавшись в комнате одна, она обошла ее, оглядев полки. Раньше ее захлеснуло бы чувство чужбины и острое желание вернуться домой. Но теперь Гилберт точно не знала, где ее дом, поэтому подобных ощущений она не испытывала.

Елена села на диван. Оглушающая тишина уже давно стала верной подругой. Елена привыкла к ней, и она ее перестала страшить.

На столе лежали газеты и книги. Книги по истории, которые ее отец любит. Елена вспомнила, что в дождливые дни сама бегала в книжные, покупать подарок ко дню рождения. Постепенно она стала просто бегать в книжные и библиотеки. На страницах потрепанных книг она находила новые жизни и судьбы, которые спасали ее и отвлекали.

Потом отвлекать перестали даже они.

Девушка придвинулась к столику, коснулась книг, но тех, которые дарила она, тут не было. Ее отец никогда не придавал подаркам ценности. Может, это его и спасало от нервных срывов и побегов в другие города.

Елена посмотрела обложки, содержание, годы выпусков. Она делала это, ни о чем не думая. Следуя какому-то дурному инстинкту, выполняя все действия чисто на автомате. Потом Гилберт также по инерции просмотрела журналы, пролистала их. Она испытала минутное отвращение к наштукатуренным девочкам с обложек, выставляющим себя на показ ради денег и популярности. Ей стало тошно, и Елена отложила журналы. Наверное, было к лучшему, что она не подумала о том, что женские журналы делали в квартире ее отца.

Потом Гилберт взяла газету и тут же замерла. Конечно, это следовало ожидать. Конечно, в ее жизни ничего не проходит бесследно. Конечно, Елена понимала, что будет еще хуже. Но она все же надеялась на лучшее.

Она постоянно надеялась.

Но надежды — самое гадкое, что существует в жизни — вновь обернулись пахом. На первой полосе была фотография Бонни. Ее Бонни. И заголовок кричал: «ЖЕРТВА ОТЦОВСКОГО НАСИЛИЯ ИЛИ ФЕМИНИЗМ КАК СПОСОБ НАЙТИ ПОКОЙ». Елена задержала дыхание, потом перечитала заголовок еще раз, потом посмотрела на фотографию Бонни. Ее Бонни, которая звонила утром и приглашал в кино.

Девушка отшвырнула газету, быстро поднявшись. Дыхание участилось. Елена снова схватила газету, снова вчиталась в громкие слова, а потом почувствовала, что внутри будто что-то щелкнуло, будто что-то сломалось.

Гилберт медленно свернула газету и медленно направилась к выходу. Она вышла в прихожую, надела куртку и обулась. Она делала это тихо, не хотела объясняться с отцом. Девушка открыла дверь, а потом пустилась вниз по лестнице. Она мчалась по порожкам вниз, совершенно не понимая, куда мчится и что пытается сделать. Ее душили тесные помещения. Мальвина выбежала на улицу. Вечер ее встретил сумерками и снегом. Елена быстро завернула за угол, прижалась к стене. В одной руке она сжимала газету. Зажмурившись что было силы, Гилберт мысленно досчитала до четырех, потом открыла глаза и развернула газету. Она не ожидала, что отец побежит следом.

Девушка захлопнула газету. Она боялась прочитать хотя бы строчку, ей хватило одного названия. Гилберт достала сотовый. Дрожащими пальцами набрала номер. Ее руки тряслись. Слез не было, желание закричать не возникало. Все потому, что Елена все еще надеялась. Эта газетная статья — просто утка, и плевать на то, о чем шепчет внутренний голос. Было плевать, что он говорил о том, что Бонни неспроста увлеклась феминизмом. Что неспроста она мало когда рассказывала о своей семье.