Д.О.П. (Департамент Особых Проектов)

– Типун вам на язык, господин доцент! – Корф аж поперхнулся от возмущения. – Даже и думать не смейте о чём-то подобном! И вернётся, и результаты интересные привезёт. Вы их, как полагается, изучите – и продолжите работать дальше. Разумеется, получив соответствующее разрешение.

При слове «разрешение» Евсеин недовольно скривился. Каретников вполне мог его понять – натура истинного учёного не готова была принять любого рода ограничения.

«…так-то, друг мой, добро пожаловать в новую эпоху. Придётся привыкать к её реалиям, и одна из них – контроль над развитием науки…»

Кстати… – Корф сделал вид, что вспомнил нечто незначительное, до чего раньше попросту не доходили руки. – Вы ведь сумели разузнать кое-что важное касательно этих самых червоточин? Если не ошибаюсь, их пытался изучать один из подельников нашего общего знакомого, Геннадия Войтюка, но оставил на той стороне портала? Где сейчас материалы его исследований?

Евсеин замялся.

– Вы о тетрадях Виктора… то есть, господина Анцыферова? Разумеется, мы забрали их с собой. Сейчас они у меня, в лаборатории. Увы, мне не хватает знаний, чтобы разобраться в них по существу, тут надо хорошо разбираться в физике – и далеко не на нашем нынешнем уровне.

_ У вас? Вот и хорошо. – Корф удовлетворённо кивнул. – Тогда, не сочтите за труд, передайте их в наш департамент. Пусть их там отсканируют и, на всякий случай, сделают ещё и фотокопии. Согласитесь, было бы опрометчиво иметь столь ценные материалы в единственном экземпляре!

Евсеин пожал плечами.

– Конечно, почему бы и нет? Только учите, с тетрадей Виктора уже сделали копии. Они сейчас у дяди Ю… у господина Лерха. Кстати, старик уверяет, что обращался к вам с просьбой позволить ему побеседовать с Виктором – но ему всякий раз отказывали. Это что, по соображениям секретности?

Барон рассеянно покрутил в пальцах незажжённую сигару.

– Как вам сказать… Я с большим уважением отношусь к господину Лерху, ценю его, как инженера и учёного и далёк от того, чтобы заподозрить его в нелояльности, но… – тут он сделал паузу, – …но откуда мне знать, что творится у него в голове? Может, ваш «дядя Юля» секреты хранить не умеет и примется болтать о них с кем попало? Вот вы – готовы за него поручиться?

– Я?.. – казалось, Евсеин был озадачен. – Простите, я как-то не задумывался… но ведь он уже допущен к секретным работам – скажем, по аэроскафу Костовича?..

– Вот пусть им пока и занимается. Пока нет результатов экспедиции Семёнова – считаю, поднимать тему червоточин преждевременно.

– Вы позволите, Евгений Петрович?

Корф обернулся к Каретникову.

– Да, конечно, дорогой доктор.

– Я присоединяюсь к просьбе господина доцента. Надо пойти старику навстречу. А то насочинял себе невесть что: вы-де ему не доверяете, намерены спрятать материалы Виктора, а то и его самого, под замок. А на любое изучение червоточин и вовсе введёте запрет!

– Вот как? – Барон покачал головой. – Это, пожалуй, что и лишнее. Ладно, господа, считайте, что вы меня убедили. Пусть господин Лерх и его помощник – он ведь тоже в курсе? – встретится с Виктором. Обсудят втроём его идеи, глядишь, и выйдет толк.

VIII

Санкт-Петербург,

1 – я Рота Измайловского полка.

Конец мая 1888 г.

Трактир, в котором Дробязгин назначил встречу, действительно располагался в пяти минутах неторопливым шагом от доходного дома, где квартировал Геннадий. Ему уже приходилось бывать в этом заведении, пользующемся немалой популярностью среди обитателей квартала. Место было шумное, людное – и, как ни странно, вполне безопасное. Студенты, постоянные посетители заведения, знали своих в лицо, и случайному человеку, тем более, шпику, затеряться здесь было непросто – чем он и пользовался в своё время, назначая в трактире встречи единомышленникам из числа членов народовольческих кружков.

Кухня здесь была непритязательной, без кулинарных изысков – зато сытно и по карману здешним завсегдатаям. Нравы в трактире царили самые демократичные. Половые не требовали от студентов, засевших в углу за конспектами, постоянно делать заказы: взял малый чайник заварки, самовар кипятка и пару бубликов с маком – сиди, доливай, прихлебывай, хоть до самого закрытия!

Дробязгин уже ожидал его в дальнем от входа углу, возле окна – туда, насколько помнил Геннадий, обыкновенно усаживали «чистых», солидных гостей. Сейчас посетители обходили столик стороной – офицерский сюртук с погонами капитана второго ранга и кортик были здесь не слишком привычны. Расположившиеся неподалёку за двумя сдвинутыми столами студенты Путейского института, выпивающие и закусывающие в компании двух «чижиков» (это прозвище носили правоведы, за свои желто-зеленые мундиры и зимние пыжиковые шапки), с подозрением косились на необычного соседа.