Чужестранец

Такую сагу рассказал Торгни, пока шел корабль, разменивая над мачтой полуночные звезды на полуденные, и Мирко запомнил ее лучше остальных. Тем временем корабль подходил к Радославу. Хойра сделалась поуже и побежала быстрее. Камень и глина сжимали ей бока, но поверх них, там, куда речная сила не доставала даже в паводок, лежали красно-черные, жирные земли, на которых рожь и пшено теснили с людской подмогой дикие травы и дубовые леса. Это и были Вольные Поля, с которых растекалась вверх по Хойре и другим рекам княжья власть.

На холме, высоко подняв шатры, крытые по немецкому обычаю крушецом, возвышались три огромные белокаменные башни, почитай, сажен по двадцать каждая. Если б Мирко не видел в бусине крепость древнего града на морском берегу, то и вовсе в диковинку показались бы ему эти исполины. К слову сказать, в бусину он уж давно не заглядывал – не желал показывать ни сельским, ни поморянам, у которых у каждого был свой оберег, а то и несколько. Не было толку сейчас туда глядеть – судьба вела Мирко, как ведет лодку по перекатам опытный лодочник, и не было причин толкаться и суетиться. Так или иначе, ободрав ли борта, потеряв ли груз, прямо или криво, а Мирко знал, что на сей раз жизнь выведет его к большой воде, за которой не то небо, не то тьма. Поморяне ладно гребли по присмиревшей без ветра Хойре, и навстречу кораблю поднималась могучими бревнами, врытыми в речное дно, радославская пристань. Здесь, как в узком ущелье, ждала его главная опасность этих перекатов: предстояло проползти змеей, оставив на камнях старую душу, как кожу.

К пристани корабль опять подходил осторожно, брезгливо пробуя воду лапами-веслами, как кот, когда в лужу вляпается.

– А где человек тот живет? – негромко спросил Мирко у Торфинна, когда выдалось мгновение: оба они сидели в тот час на веслах.

– Видел гард на холме? – спросил в свой черед Торфинн. – Он там живет.

– А как же войти туда? – засомневался Мирко, глядя на белые гладкие семисаженные стены кремля.

– У Торгни не хватит воинов взять гард сейчас, – заметил Торфинн. – Но все ходят на торг. Ты свободный человек. Ты можешь вызвать его на бой. Тебя казнят, если ты выиграешь. А ты выиграешь, – уверенно продолжал Торфинн. – Дальше твою жизнь знают только норны, однако Торгни знает другое: ты – Иллуги, сын Торгрима, пришедший снова. Тебе не придется пасть от меча воинов князя. А Торгни поможет в этом тебе и богам.

Мирко опешил настолько, что не смог ничего возразить поморянину, а Торфинн, как ни в чем не бывало, продолжил орудовать веслом, да и Мирко в следующий миг недосуг стало ворон считать.

«Может, и впрямь знают они что-то такое, чего мне узнать трудно? – подумал мякша. – Как Реклознатец про воду знал, а Ари – про огонь. А я про лес немного знаю. Наверно, и поморяне про море знают много, про мечи всякие и битвы – у них же слова из железа и воды соленой проросли и ими напитаны».

А корабль тем временем подошел к месту у пристани, куда указывал особо отряженный княжий человек. Торгни, убрав длинные пряди под шапку, взошел на нос.

– Кто будете такие? С чем пожаловали? – приветствовал их княжий.

Торгни, конечно, знал, что желает узнать встречающий, а потому, не повышая голоса – когда нужно, он легко мог перекричать морскую бурю, – ответил что-то, и Мирко разобрал только, что это корабль Торгни из Скального залива и везут они товар, но долго торговать в Радославе не будут.

– А кто говорит со мной? – спросил Торгни, завершая речь.

– Радомир, княжий человек, – представился встречающий. – Против тебя нет ничего у князя. Становитесь здесь. Плату мне вон в тот дом принесете. – Он показал на крепкий, просторный сруб, поставленный на середине пристани и глядящий окнами на четыре стороны. Над срубом поднималась невысокая, но открывавшая вид на всю реку смотровая башня.

– Мой помощник принесет, Торфинн, сын Торгрима, – отвечал Торгни.

– На том и поладим, – согласился Радомир. – Занимай место, Торгни, сын Торвальда. Привет тебе в Радославе.

– И тебе привет, Радомир, – отвечал Торгни, ловко вспрыгивая на бревна пристани. Оба сняли шапки и поклонились друг другу чинно. Только сейчас Мирко уразумел, что Радомир знает поморянскую речь. Значило это, что здесь следовало быть куда более осторожным, нежели в мелких городках по Хойре: многолюдный Радослав был и многоязыким, и многоухим, как и лес, но гораздо более опасным, потому что лес не умел лгать, а город – умел. Поморяне ставили корабль у пристани, закрепляли толстые веревки, бросили якорь – цепкого ежа о многих крючьях из настоящего железа. Мало кто мог похвастаться таким не только здесь, но, как говорил Торфинн, даже в Арголиде – городе, который был в десять – Мирко и помыслить такого не мог! – а то и более раз огромнее великого Радослава.