Чужестранец

– Ты не надрывай глотку, мил человек, – обратился к нему мякша. – Ежели ты товарища своего зовешь, так он на берег ушел, покуда ты к мешкам тут склонялся.

– Да как это? – опешил тот.

– Да так, – пожал плечами Мирко. – Откуда мне знать, как у вас заведено. Ты тут рассматривал все, а он и был таков. Да я тебе и без того скажу, сколько у нас жита…

Княжий только рукой махнул, дескать, что ты можешь там знать, мякша дремучий, – и принялся дальше зыркать на мешки да черкать на дощечке. Наконец он посчитал дело законченным и кликнул:

– Эй, Торфинн!

Торфинн, стоявший все это время на носу рядом с Торгни, спустился.

– Не знаю, куда второй мой убег, а я один упарился тут считаючи…

Торфинн, ни слова не произнеся, вытянул вперед руку, раскрыл ладонь. Мирко заметил немного серебряной мелочи. Княжий не быстро, но и не стесняясь, сгреб монету.

– Добро, Торгни конунг, и тебе поздорову, Торфинн. Идите с миром. Вот грамота ваша.

С теми словами он выудил из-за пазухи узкий отрезок выделанной кожи с привешенной на шнурке оловянной печатью.

Торфинн грамоту принял, передал конунгу.

– И тебе поздорову, – изрек Торфинн.

– Пойду я. Можете отчаливать, – молвил княжий. – И куда этот Вячко запропастился? А хоть бы и вовсе сгинул – никакого с него проку… – бормотал он, карабкаясь вниз по сходням.

Торгни тем временем приказал сходни убрать да грести шибче, и корабль, медленно поначалу, а потом все скорее, пошел по седым волнам. Река проглотила тело княжьего, не выказав ничего.

– О Торгни интересовался княжий? – Торфинн успел спросить Мирко, пока они рассаживались по скамьям.

– Который? – удивился Мирко.

Торфинн обернулся к нему и усмехнулся только.