Чужак в чужой стране

Он не придал значения наготе Патриции, объяснив ее для себя тем, что у татуированной дамы может быть свое, особое представление об одежде. Но, войдя в гостиную, они повстречали мужчину, направлявшегося к ванным и к «меньшим гнездам», он был куда более раздетым, чем Патриция, потому что на нем не было ни змеи, ни рисунков. Приветствовав их словами «Ты есть Бог», он проследовал дальше. В гостиной на кушетке лежала женщина — тоже голая.

Кэкстон знал, что многие семьи дома предпочитали обходиться без одежды. А здесь жила семья, все были «братьями по воде». Но он никак не решался проявить учтивость, убрав свой символический фиговый листок. Он точно знал: если сюда пойдет кто-то чужой и застанет его голым, это будет слишком глупо. Черт, вдруг он покраснеет!

— А вы что бы сделали, Джубал?

Хэршо поднял брови:

— Ты думаешь, я шокирован, Бен? Тело человеческое часто приятно, временами же смотреть на него печально, но само по себе оно не обладает никаким значением. Стало быть, Майк проповедует нудизм в семье. Ну и что? Кричать ура или плакать?

— Проклятие, Джубал, вам легко быть олимпийцем. Но что-то мне не приходилось видеть, как вы снимаете штаны — на публике.

— И не увидишь. Но я так грокаю, скромность тут ни при чем. Ты страдал, боясь показаться нелепым, — есть такой невроз с длинным псевдогреческим названием.

— Ерунда, я просто не был уверен, чего от меня требуют правила вежливости.

— Ерунда, сэр. Ты-то знал, чего требуют правила вежливости, но боялся показаться глупцом… или боялся, что тебя застанут врасплох, если сработает обычный рефлекс… Но я так грокаю, что у Майка есть на то причины — у Майка всегда на все есть причины.

— Конечно, Джилл мне объяснила.

Бен стоял в прихожей, положив руки на шорты и убеждая себя «нырнуть», когда чьи-то руки обняли его за талию.

— Бен, милый, как чудесно!

И Джилл оказалась в его объятиях, жадно целуя его теплыми губами. Он порадовался, что не успел раздеться до конца. Она уже сыграла роль «матери Евы», теперь на ней была мантия жрицы. И все же он был счастлив, ощущая, что обнимает трепетную, теплую, мягкую девушку, прижимавшуюся к нему.

— Ох! — промолвила она, прерывая поцелуй. — Как же мне тебя не хватало, чудище! Ты есть Бог.

— Ты есть Бог, — признал он. — Джилл, ты стала еще пре лестнее.

— Да, — согласилась она. — У меня все внутри закипело, когда я увидела, как ты на меня смотрел во время финального номера!

— Финального номера?

— Джилл имеет в виду, — пояснила Патриция, — конец службы, где она выступает как Мать Всего Сущего, Матерь Божья. Детки, мне пора.

— Не спеши, Пэтти.

— Нужно бежать, а то я не успею. Мне нужно еще уложить Пышку в постель, а потом у меня занятия. Давай поцелуемся.

И Бену пришлось поцеловаться с женщиной, вокруг тела которой была обмотана гигантская змея. Но он попытался не замечать Пышку и обойтись с Пэтти так, как она того заслуживала.

Затем Пэт поцеловала Джилл.

— Спокойной ночи, милые. — И она не спеша ушла.

— Бен, она прелесть, правда?

— Да, хотя сначала она меня озадачила.

— Я грокаю, Пэтти всех озадачивает, потому что она никогда ни в чем не сомневается. У нее все выходит правильно — автоматически. Она похожа на Майка, и она продвинулась куда дальше, чем мы все, ей бы стать жрицей. Но она не желает, потому что ее рисунки могут затруднить исполнение некоторых обязанностей. Они будут отвлекать зрителей, а она не желает, чтобы ее татуировки сняли.

— Разве можно снять такое количество татуировок? Чем? Ножом для свежевания китов? Ее это убьет.

— Да нет же, милый. Майк мог бы это все снять, не при чинив ей вреда и так, что следов не останется. Но она считает, что они ей не принадлежат. Она хранитель. Ладно, садись. Сейчас Доун принесет ужин. Мне надо поесть, пока мы тут, а то до утра не удастся перекусить. Так что ты думаешь? Доун сказала мне, что ты был на службе для непримкнувших.

— Да.

— Ну и?

— Майк, — протянул Бен, — мог бы продавать змеям башмаки.

— Бен, я так грокаю, тебя что-то беспокоит?

— Нет, — отвечал он, — ничего такого, во что я бы мог ткнуть пальцем.

— Спрошу тебя через пару недель, спешить нам некуда.

— Ну, через пару недель меня тут не будет.

— Тебе нужно готовить колонки?

— Три. Но так долго я у вас не пробуду.

— Думаю, пробудешь… а потом передашь по телефону несколько заметок, может, о Церкви. К тому времени ты грокнешь, что стоит остаться здесь подольше.

— Не думаю.

— Ожидание существует, пока не настанет целостность. Ты понимаешь, что это не церковь?

— Пэтти нечто подобное и сказала.