Чужак

Я стояла на лесной поляне с неведомым оружием в руках. Блестящий ствол причудливого мушкета выцеливал портрет хорошо одетого мальчика для удовольствий. Портрет настолько дорогой, что сама только мысль о выстреле казалась безумным расточительством. Но рядом стояли ещё несколько портретов, уже изуродованные картечью. Что за магия требовала настолько дорогого ритуала, и кого так проклинал стрелок, я боялась даже подумать. К счастью, узнать это мне так и не довелось.

Момент выстрела я не увидела. Вместо него перед глазами встала иная картина. Серая громада каменного форта, словно залитое неведомым жидким камнем идеально ровное пространство у его подножия, несколько похожих на конусы деревьев — и старый опытный воин без оружия в причудливой и непрактичной одежде.

— После того, как неокрепший молокосос полностью утонет в дешёвой выпивке, — каждая фраза обильно перемежалась грязными ругательствами, — и отыщет самую грязную проститутку в городе…

По соседству раздавались негромкие смешки. Я почему-то вспомнила, как отец распекал молодых воинов, которые решили без дозволения совета отправиться в набег за лошадьми, но добрались незамеченными только до нашего же сторожевого разъезда.

— Приволочёт её сюда, и с криками, что это его жена, — смешки перешли в сдавленный хохот, — будет тащить её к себе в казарму даже без мысли о том, какие болячки от неё можно подцепить…

Эта невинная фраза старого вояки отправила меня ещё глубже, в самые потаённые уголки чужой памяти. Я оказалась на измятой кровати в тесной комнате с низким потолком. Тихо играла незнакомая музыка, чуть в стороне горел белым колдовским светом загадочный ночник, а в руках у меня выгибалось послушное каждой моей прихоти тело.

Женское тело.

Это стало последней каплей. Я рванулась, и наконец-то высвободилась из липкой паутины чуждых воспоминаний. Два разума повисли среди небытия. Один мой, а второй…

Вадим Колпаков, просветлённый странник

— Это было круто, — слова разбегались в голове и упрямо не хотели собираться в законченные фразы. — Хотя кое-что из моих воспоминаний могла бы и не трогать.

Мы валялись на земле рядом с могилой. Выглядел оплывший холмик земли так, будто прошло уже лет двадцать. Его целиком закрывала густая поросль травы, и редкие степные цветы.

— Так получилось, — в коротком смешке Ирги прозвучали явные истерические нотки.

— Оно и видно, — прокомментировал я. — А всех моих баб из памяти выудить — оно тоже само получилось?

— Ну, — лицо Ирги приобрело странный баклажанный оттенок. — Я…

— Да ты никак покраснела? — я приподнялся на локте, и тут же об этом пожалел.

— Я не хотела, — у Ирги тоже появились некоторые проблемы с речью. — Ну, то есть, ну, ты сам уже знаешь всё, да?

Конечно, я знал. Куда лучше, чем хотелось. Чужих воспоминаний мне отсыпали более чем достаточно, со всеми неаппетитными подробностями. Покойной семейке, оказывается, ещё повезло. Да и ужину их, в целом, тоже. Фантазией местных жителей боги не обделили. Впрочем, это у Ирги шло по разделу повседневной бытовухи. Действительно плохие воспоминания у неё выглядели совсем иначе.

Доводилось ли кому-нибудь в полной мере осознать, что на самом деле испытывает девушка, которой уже хочется отправиться на вечернюю прогулку на празднике весны с каким-нибудь симпатичным юношей и вернуться только под утро, но ей нельзя?

Мне вот довелось. Теперь.

— У нас в таких случаях, — жестокая подколка прозвучала будто сама по себе, — вспоминают одну старую пословицу.

— Какую? — виновато спросила Ирга.

— После всего, что произошло, — безжалостно сказал я, — честные люди просто обязаны пожениться!

— Значит, поженимся, — невозмутимо согласилась Ирга.

И вот кто над кем тут после такого издевается?

— Знаешь, — я взглянул на часы и понял, что наш безумный трип не занял и пары минут, — это всё, конечно, заманчиво, но тебе не кажется, что нам куда важнее выбраться отсюда живыми?

Ирга вздохнула. Она знала этот мир куда лучше меня, и, похоже, куда лучше представляла шансы благополучно добраться к своим. Знать её точную оценку ситуации мне почему-то не хотелось.

— Значит так, — со второго раза у меня даже получилось встать. — Я сейчас почищу оружие, пока ещё светло, а ты разложи палатку. Одна разберёшься?

— Наверное, — встать Ирга пока так и не смогла. — Только отдышусь немного, хорошо?

— Хорошо, — признаваться, что я бы тоже с огромным удовольствием последовал её примеру, мне почему-то не хотелось. — И давай сразу разберёмся: кто первым дежурит?

— Мертвецы, — ответила Ирга. — Они пробудут здесь ещё сутки. Если кто-то приблизится ближе, чем на три мили, они предупредят.

— Мертвецы, значит? — я понял, что Ирга не шутит. Прикормленные ритуалом покойники действительно считали нас за своих — и могли отблагодарить в меру сил.

— Ну, пусть будут мертвецы, — я полез в рюкзак за инструментами. Привычная рутина ухода за оружием направила мысли обратно в колею. Задумываться о моей грустной ситуации больше необходимого пока что не хотелось. Только себя зря накручивать.