Чужак

Родилась я. Клятву отцу пришлось выполнить. В благодарность за это Мать-Земля отметила меня Даром, а отцу не пришлось ждать наследников слишком долго. Жёны принесли ему сразу нескольких здоровых сыновей. Дочерей же очень скоро могло и поубавиться.

На одну.

Наёмники застали нас врасплох. Полукровка, разумеется, но достаточно сильный, чтобы отвести глаза сторожам. Когда на границе лагеря упали первые лошади, стало уже слишком поздно. Без перекладных наше бегство продлилось ровно день. Всё тот же полукровка вёл преследователей за нами.

Наши лошади пали к вечеру. Мы почти добрались к Уху Матери, но почти — не считается. До приметной вершины оставалось мили три. Для нас — всё равно, что триста.

— У тебя нет выбора, — крикнул Горт Семь Лошадей, когда всадники показались у нас за спиной. — Обратись к Матери!

— Здесь? — большая часть силы уходила на то, чтобы люди могли бежать наравне со мной. — Я не смогу!

— Сможешь! — крикнул он. — Чтобы мне в жизни больше ни одной лошади не украсть, сможешь! Ну же!

Его клятва придала мне сил как глоток холодного пива летним полднем. Горт не шутил. Самый лучший отцовский конокрад и вправду только что пожертвовал делом всей жизни — ради меня. Но и это — слишком мало и слишком поздно. Всадники настигали. Будь у нас хотя бы миля в запасе, я бы рискнула, но так?

За моей спиной уже звучали слова новой клятвы.

— Я отрекаюсь, — Марсин Пшебеч задыхался на бегу, но всё же продолжал, — от покровительства Матери! Забирай его себе! До конца жизни я пойду один!

— Нет! — меня душили слёзы. — Что вы делаете? Я не хочу!

Безжалостные клятвы следовали одна за другой. Мои спутники, один за другим, только что отдали мне всё, что у них было — и не желали принимать это назад.

— Ну же! — выкрикнул Горт. — Или всё это зря!

Он ещё мог бежать наравне со мной — а люди уже отстали на полёт стрелы. Всадники дышали им в спины.

Я чувствовала, как ворочается глубоко внизу Мать-Земля. Биение огненного сердца учащалось на каждом шагу. Мы приближались к Уху Матери.

— О, Великая, чей голос — дрожь земли, чьё дыхание — жизнь, — первые слова на древнем языке рождались на моих губах будто сами по себе, — Услышь меня в час, когда мне больше всего нужна твоя сила и мудрость, когда я слишком беспомощна, чтобы защитить всех, кто доверился мне…

Земля вздрогнула. Позади гневно завизжали кони преследователей. Затянутое плотными тучами небо потемнело. Мать-Земля откликнулась — и воззвала к Отцу-Небу за помощью.

Позади нас раздался крик, и тут же перешёл в короткий захлёбывающийся хрип. Кто-то из моих верных спутников уже пал в бою. Но для меня больше не существовало мира за пределами слов Отца и Матери.

За всю жизнь я лишь дважды покидала земное тело — когда Мать-Земля решила наделить меня Даром, и когда Отец-Небо впервые познал меня в мою пятнадцатую весну. Теперь я стояла пред ними в третий раз — и даже судьба моего земного тела больше не имела значения. Духи Отца, великие бойцы прошлого, вели его и всех моих спутников.

— Ей не справиться, — перед глазами одна за другой вставали картины моей гибели. Когда быстрой, когда растянутой на долгие часы — как решат безжалостные победители. Но всё равно гибели. Неизбежной и неизменной.

Даже Мать и Отец не могли поменять мою судьбу в одиночку. Всесильные и всезнающие, они здесь и сейчас оказались полностью беспомощны. Мироздание не могло не ответить на такое попрание своих законов.

Ослепительная молния на миг соединила небо и землю. Плоду этого союза было предречено изменить мою судьбу. Изменить навсегда. Но каким образом — я могла только догадываться.

В какой-то момент духи Отца покинули меня. Пробуждение оказалось не из лёгких. Туша мёртвой лошади неподъёмной тяжестью прижимала меня к земле. Я отчаянно забилась в попытке выбраться, и поняла, что не одна. Кто-то мне помогал.

— Давай вдвоём, — слова чужого языка одно за другим проникали в мозг и раскрывались каскадами образов. — Ну? Раз-два!

Я увидела, как моё тело выскальзывает из-под мёртвой лошади. Увидела чужими глазами. Только в этот момент я поняла, что всё пережитое — лишь недавнее воспоминание. Чужое воспоминание. Мать-Земля предупреждала, что я не справлюсь, но я потребовала.

Дура.

На меня обрушился неподъёмный груз чужой жизни. Каменные лабиринты небывалых городских улиц, облицованные мрамором тоннели, яркий свет, неисчислимые тысячи людей на каждом шагу, обгорелый труп на дымящемся металлическом ящике, бегущая по стене чёрная, будто лакированная, тварь с огромной зубастой пастью и когтистыми лапами, частые вспышки выстрелов и встревоженные голоса в ушах — слишком чуждое и слишком тяжёлое знание для моего хрупкого рассудка.

Отчаянные попытки найти хоть какие-то ориентиры в лабиринте чуждого разума лишь всё ухудшили. Перед глазами возникли размытые образы чужих воспоминаний.