Чума

Совершенно не средневековая тактика. Противоречит всей системе статусов, понятий, обычаев. Лучник — бедняк, слабак, юнец. Нечто вспомогательное, велит у греков. Настоящий воин — в доспехе, с мечом и щитом. Мечник подставляет свою грудь, чтобы защитить лучника? «Старший» в роли «живого щита» для «младшего»?! — «Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда!».

Работа «двойками»? — Бывает. В конном бою за рыцарем следуют сержант, оруженосец, отрок, боевой холоп. Распределение функций иное. И, конечно, такого нет в пешем бою.

Пехотные цепи… разреженные, двигающиеся перекатами. Это тактика времён ПМВ. Плотность пехотных построений последовательно падала, реагируя на рост плотности ружейно-пулемётного.

Тут нет пулемётов. Но и здесь такое построение полезно — почти полностью исключает потери от навесной стрельбы, обычной на дальней дистанции. Заставляет противника выводить своих лучников в первую линию для стрельбы настильной. Где они, в силу слабости своего бронирования, становятся лёгкой целью.

Буду точен: движущаяся цепь лучников — не моё изобретение. Подобное делали самураи в Средневековой Японии. Синхронные эволюции бойцов включали в себя, кроме стрельбы стоя, стрельбу с колена и, даже, стрельбу из положения «лёжа на спине». Всё это на фоне непрерывного движения к противнику между выстрелами.

Очевидное требование: синхронность действий всех бойцов отряда. Этого в Средневековье нет вообще. Достигается муштрой, шагистикой. Было у римлян, снова возникло в европейских армиях Нового времени. В Средневековье…

— Чего там? Трубят?

— Да-с, ваша милость. Потрубливают.

— Ну, ладно. Крикни вассалам. Мы, пожалуй, атакнём.

Без тщательной предварительной подготовки всех участников, без навыка синхронного движения, взаимодействия «родов войск» такие приёмы не исполнить. «Подготовкой» мы и занимались.

Сказанное относится к пешему бою. И на Руси вообще, и у меня в частности, пехота имеет большее значение, чем в Европах. У конницы… масса особенностей. Прежде всего потому, что всадник в бою сам может сделать только одно — упасть с коня. Все остальные эволюции — на усмотрение лошади. Ею можно управлять. Но не всегда. И не во всём.

Конь не привёз тебя на дистанцию удара и вся твоя выучка «броска гюрзы» пропала.

Салман, взбешённый вводимыми мною в подготовку воинов инновациями, как-то пытался «сгрызть седло» после беседы со мной.

— Сахиби! Моим этого не надо!

— Хорошо.

— Но эти… бараны безмозглые! Тоже хотят!

— Хорошо. Пусть учатся.

— Нэт! Они — кулак! Одын! Вмэсте!

— Да. В начале. А потом? После пробития строя врага? Вспомни «Земляничный ручей». Твои рассыпались. А навыка видеть друг друга, работать цепью, группой, поддержать соседа, не только впереди, но и вбок и назад…

— Вай-й-я-я…!

Всё-таки, эмоциональная выразительность русского языка ему ещё не вполне… Можно ж сказать разнообразнее, непечатнее, эпичнее…

— Салман, ты прекрасный воин. Ты в одиночку можешь пройти сквозь любую толпу здешних лесовиков. Все встреченные тобою на длину меча — умрут. Но остальные разбегутся. Надо не только пробить строй «кулаком», но и «выпустить пальцы». И снова сжать. Так, чтобы ничего, кроме кровавого жмыха — из ворога не осталось. Цель боя — не оттеснить, опрокинуть, распугать, разогнать, рассеять… Цель — убить. Учи людей, Салман.

Очень уместным оказалось прежний выбор палаша в качестве основного клинка: развитая гарда обеспечивает достаточную защиту кисти. Защищенность обеих рук позволила отказаться от такого неприятного, сложного, ненадёжного элемента защиты, как боевая рукавица, латная перчатка.

Уменьшили толщину и диаметр колечек в панцире. Добавили аналог «аппарата Илизарова» в сапоги. Не для удлинения конечностей, а для их спасения. Любят, знаете ли, бить пехотинца по левой ноге. А всадника — по обеим.

Изменения происходили без увеличения веса доспеха. Наоборот, при некотором его облегчении. Повышение качества материала, применение мартеновских сталей, годных, в отличие от булата, в доспех, конструктивные решения по локальной жёсткости, позволяли улучшить снаряжение без утяжеления. А пытливые мозги молодых бойцов, не скованные вековыми традициями, находили новые эффективные приёмы применения. Не дожидаясь обычного стимулятора армейского интеллекта в форме очередного позорного разгрома.

— Ну, что скажешь, Артемий? Побьют наши киевских?

— Эти-то? Ленивые, бестолковые, головы поленом берёзовым — только шелом носить. Лезут во всюда не подумавши… чуть азов ухватил и сразу: я — воин, я — витязь… о-хо-хо… Я, знаешь ли, Иване, завсегда прикидываю: как тот новик с Яковом твоим, с «Чёрным гриднем», биться будет.

— Ну ты сравнил. Якову на всю Русь… ну, может с десяток вровень. Да и не будут такие бойцы, как он, друг с другом биться. Съедутся, поклонятся да и поскачут в разные стороны. Дурней крошить.