Чукчи. Том I

В 1848 году, по настоянию архиепископа Нила, была сооружена небольшая церковка, на северном прибрежье, у устья Большой реки (она же Большая Бараниха). Церковь отстояла от Нижне-Колымска на 300 верст, и молодой священник, отец А. Аргентов, был назначен туда первым миссионером. До того времени он был штатным священником на Нижней Колыме в течение четырех лет с лишком. Он говорит в своих путевых заметках, что место для миссионерского пункта было выбрано не очень удачно. Чукчи на этом месте постоянно не живут, а только наезжают от времени до времени. Это, разумеется, верно.

Аргентов отправился в свою церковь вдоль морского прибрежья на пяти больших карбасьях колымского дела. Карбасья эти были сделаны так грубо и непрочно, что можно только удивляться, как эта экспедиция на всем своем длинном пути не потерпела крушения. Колымчане, пришедшие в карбасьях, построили для Аргентова бревенчатую избу и сами ушли назад, оставив его одного с женой и прислужницей. Уже через несколько месяцев Аргентову пришлось поспешно бежать из своей миссии, потому что чукотские соседи требовали от него вступления в связь группового брака. Эту историю в мое время еще помнили на Колыме и русские, и чукчи. Аргентов ездил по стойбищам всю зиму, забирался на реку Чаун и на мыс Шелагский и в конце концов впал в искушение и заключил дружественный союз с чукчей Атато, равным образом и с его женой. Возможно, что в это время он еще не знал всех чукотских правил относительно группового брака. Через некоторое время Атато возвратил визит и просил взаимности. С ним было шесть товарищей, так что отказывать было бы опасно. В критический момент прислужница согласилась заступить место хозяйки. Чукчи, пожалуй, не вполне понимали это различие и считали прислужницу младшей женой Аргентова. Помимо того, по чукотским воззрениям, семья имеет право в брачных возмещениях заменять одну женщину другой. Некоторые подробности этого дела я слышал от самого Атато, который еще был жив в 1895 году. Вскоре после этого Аргентов поспешно оставил свою церковь. Это была первая и последняя попытка чукотских миссионеров поселиться среди чукоч.

Майдель в 1870 году предпринял постройку церкви на реке Еломбале, притоке Большого Анюя. Omrakwurgьn, новый чукотский князь, пожертвовал на церковь четыреста убойных оленей. Олени были съедены русскими колымчанами, впрочем и церковь и дом для священника были построены, но никто не хотел там жить.

Следующие партии миссионеров, быть может, из-за странной истории с Аргентовым, были назначены уже из монахов. Число их постепенно возрастало. В конце XIX века в Колымском округе было три миссионера. Один действовал в городе Нижне-Колымске, другой — в поселке Пятистенное, на реке Большом Анюе, третий — в якутском наслеге Сен-Кюэль, на самой границе с западной тундрой. Место для этого миссионера было указано лично якутским епископом Дионисием: «повелеваю миссионеру поселиться на тундре, на Большой Чукотской реке. Самое имя этой реки указывает, что места эти служили издревле для обитания чукоч».

На деле, однако, Большая Чукочья река является особого рода проблемой. Здесь, по-видимому, никогда не было чукоч, но в XVII веке обитал какой-то другой народ, который казаки-завоеватели тоже называли «чукчи», народ этот исчез еще два века тому назад. Тундра вокруг Большой Чукочьей реки была до такой степени пустынной, что новый миссионер мог поселиться только на ее окраинах, в одном из крайних якутских наслегов.

В начале XX века в Колымском крае было семь священников: четыре приходских и три миссионерских. При церквах состоял довольно значительный клир: дьяконы, дьячки, псаломщики. Число православных вместе с крещеными чукчами не превышало четырех тысяч. Таким образом на каждого священника приходилось пятьсот человек паствы. Верхне-Колымск, Средне-Колымск и Нижне-Колымск имели деревянные церкви. В других поселениях были простые деревянные часовни, где службы справляли лишь раз в год, во время проезда одного из священников.

На Анадыре, напротив, был только один приходский священник, который в то же время был и чукотским миссионером.

В мою задачу не входит описывать подробно церковно-приходские дела на Колыме. Я приведу только одну подробность. В 80-х годах XIX века во всей Якутской области был только один священник якутского происхождения, только что получивший посвящение. С другой стороны, во всей Якутской области есть только один приход, где жители не знают якутского языка и вообще чуждаются якутской народности. Этот приход — Нижне-Колымский. Единственный якутский священник был назначен в этот единственный антиякутский приход, — не знаю, случайно или с умыслом. Через несколько лет священник-якут получил чахотку и умер в половине 90-х годов.

Нравы и обычаи колымского духовенства ничем не отличались от простого рядового населения. Не говоря уже о ближайших временах, колымский архив был полон указаний на прошлые годы также весьма недвусмысленного типа. Приведу несколько примеров, связанных с обращением туземцев.