Чукчи. Том I

Так в 1821 году средне-колымский священник Михаил Сивцев был предан суду за то, что отнял у ламута-новокрещена его законную жену и силою оставил ее в своем доме. В обвинительном акте было много подробностей, которые лучше не приводить.

В 1826 году священник Василий Трифонов был предан суду за продажу спирта чукчам.

В 1837 году вышеупомянутый исправник Виноградов написал письмо чукотскому миссионеру того времени, утверждая, что этот миссионер привез с Анюйской ярмарки «кипу чукотских грехов на четыре вьючных лошади» (24 пуда). Над словом «грехов» сверху написано «мехов». Миссионер ответил: «письмо Ваше указует малое усердие Ваше к строительству церкви и к службе отечеству».

Миссионеры получали денежные фонды и товары, назначенные для чукотских подарков, и раздавали их точно так же, как светская власть. Каждый новокрещеный язычник получал сахар, табак и другие ценности так же точно, как при уплате ясака царю.

Крещение и уплата ясака были вообще тесно связаны вместе. Как писал один миссионер в докладе епископу, «креститься для язычника обозначает заплатить ясак небесному царю». С другой стороны, способ заманивать язычников к крещению при помощи подарков приводил к различным странным сценам. Одна из эти сцен описана Матюшкиным в «Путешествии Врангеля»[126]. Она произошла на Анюйской ярмарке, где молодой чукча внезапно выпрыгнул из купели и стал бегать по комнате, мокрый и голый, с криком: «довольно, не надо, давайте мой табак».

Миссионеры нередко были в то же время и сборщиками ясака. Так, в 1814 году вышеупомянутый отец Григорий Слепцов совершил поездку к чаунским чукчам и привел 77 мужчин к присяге. Некоторые из них были также крещены. В связи с этим он привез в Нижне-Колымск 87 пудов моржовой кости и много пушнины. Все это он передал в казну[127]. Чаунские чукчи, как видно, пытались лишить его жизни и забрать эти ценности. Его спас богатый чукча Валетка, который убедил их оставить его в покое[128]. В последующие времена работа миссионеров протекала в таких же условиях. Я видел, например, казенную бумагу, посланную из якутской консистории начальнику православной миссии на Колыме. Она относилась к вопросу о соблюдении великого поста новокрещеными чукчами, которые обычно питаются почти исключительно мясной пищей. На полях было подписано: «отец, пошли мне хорошей юколы побольше, я люблю ее исти». Было подписано: «отец Доримедонт». Быть может, эта приватная просьба о юколе имела какую-нибудь связь с вопросом о посте. Юкола была своевременно отправлена в количестве трех вязок (сто двадцать крупных рыб). Оплачена юкола не была, как это обычно случается в приватных отношениях между высшими и низшими.

СОВРЕМЕННОЕ ПОЛОЖЕНИЕ (в начале XX века)

Из трех чукотских миссионеров, проживавших в Колымском крае в 90-х годах XIX века, один отец Виктор постоянно жил в городе Нижне-Колымске. Он числился миссионером приморских чукоч и также состоял главой миссии. Весь интерес его жизни заключался в разведении породистых собак, на что и уходили все его жалованья и доходы. Ездить на своих собаках он, однако, не умел, а держал специального «каюра» (ямщика).

Что касается миссионерской работы, то год от году он делал приготовления к какой-то далекой экспедиции. Но планы его ежегодно нарушались теми или иными обстоятельствами. Ближайшие приморские чукчи обитали на мысе Шелагском, за несколько сот верст от Колымы. Тем не менее однажды поездка к Шелагскому мысу были действительно предпринята. В чукотском поселке русские гости нашли всех жителей мертвыми, перерезанными и, пораженные страхом, в панике бежали обратно. Отец Виктор совершенно не знал ни чукотского языка, ни даже торгового русско-чукотского жаргона.