Чудовища не ошибаются

А боссу хоть бы хны. Работал спокойно, улыбался мне, требуя, чтобы я называла его Владом и на «ты». Давалось мне это с большим трудом…

Мне было тошно. Я всегда знала, что так бывает — когда с одной стороны тебе хорошо и даже замечательно, а с другой хочется забиться в какой-нибудь уголок и никуда оттуда не выходить.

Я понимала — Разумовский просто пользуется мной. Сначала я была игрушкой для троллинга, пусть даже безобидного, а теперь стала игрушкой для секса.

Сколько это продлится?.. Когда я ему надоем?..

Я думала об этом, в среду утром оформляя переговорную. К боссу приехали два его важных партнера, и он почему-то решил побеседовать с ними именно там, а не в своём кабинете, хотя для меня это было бы проще.

Пока денежные мешки где-то шлялись, я приготовила всем троим кофе, поставила его на стол, притащила букет свежих тюльпанов для красоты, бутылки с водой, ручки, бумагу. И как раз когда я клала очередную элитную ручку на стол, она почему-то выскользнула из моих пальцев — и укатилась, как колобок от бабушки с дедушкой.

Я страдальчески вздохнула. Ручек я принесла три. Идиотка. Либо надо сейчас идти за новой, либо доставать эту. Либо делать вид, что две ручки вместо трёх — это нормально. Нет, за подобное Разумовский мне голову снимет. Сначала трахнет, а потом снимет.

Я заглянула под стол. Искомое обнаружилось довольно далеко, в самом центре этого жуткого огромного стола овальной формы. Может, проще сходить?..

Но нет. Мы не ищем лёгких путей, правда?

И я полезла под стол. Полы тут всё равно настолько чистые, что с них есть можно — юбку не испачкаю.

Пыхтя, я доползла до ручки, схватила её в зубы — и только хотела поползти обратно, как вдруг услышала приглушённые голоса.

А потом дверь открылась, и в переговорную вошёл босс в сопровождении двоих своих элитных партнёров.

Кошмар… Это хуже непрозвонившего будильника… Какой позор!

Может, не вылезать? Пусть договорят, уйдут, а я потом вылезу… По идее, они не должны меня увидеть. Я в самом центре стола… Если только кому-нибудь придёт в голову специально заглядывать под стол.

Пока я предавалась мучительным рассуждениям, Разумовский, увлечённо балакая по-английски, усаживал своих партнеров. Они пили кофе, смеялись, а я сидела под столом и представляла, как сейчас выползу на свет божий и, пробубнив «Сорри», потопаю к выходу.

Пожалуй, после подобной выходки мне действительно понадобится вазелин.

Нет, лучше тут посидеть. Телефон в приёмной, конечно, разрывается, но десять пропущенных звонков Разумовский, может, и простит. А вот картину под названием «Явление Олеси иностранному народу» — вряд ли.

Так что сиди, детка, сиди…

Со скуки я начала рассматривать то единственное, что было у меня перед глазами. Ну как единственное… Три пары мужских ботинок и брюк.

Иностранцы были в серых костюмах и чёрных лакированных туфлях. Лакированных настолько, что в них можно было посмотреться, как в зеркало. Американцы…

У Влада всё было наоборот. Чёрный костюм, тёмно-серые замшевые ботинки. Мне всегда нравилась замша… но я её никогда не носила. Не практично, а то, что не практично — дорого.

Один из американцев вдруг опустил руку под стол и почесал бедро. Смачно так почесал. И зря он это сделал… На нервной почве меня пробил такой хохот, что пришлось зажать ладонями рот изо всех сил и набрать воздуха в грудь. Даже слёзы из глаз полились, так я старалась не заржать…

Тихо-тихо, Леся. Ничего страшного не случилось. Подумаешь, бедро почесал… Живой же человек, не манекен. Вот у него и зачесалось. Хватит ржать!! Хватит, я сказала!!

Наверное, я всё же издала какой-то невнятный звук, хотя очень старалась этого не делать. Во всяком случае, Разумовский вдруг уронил на пол ручку, извинился, нагнулся, чтобы поднять её — и посмотрел прямо на меня.

«А вот и смерть моя пришла…» — подумала я, вяло улыбнулась и помахала ему ручкой. В смысле ладонью. Искомая ручка лежала у меня на коленках.

Влад нахмурился, недовольно поджал губы, но ничего не сказал. Выпрямился и продолжил диалог со своими партнерами, а я задумалась о том, сумею ли быстро достать вазелин… Пока он будет их провожать, к примеру.

К чести босса, он не стал затягивать встречу. Не знаю уж, повлиял ли на него факт сидения меня под столом, или просто так получилось, но минут через пятнадцать Разумовский и гости встали и, продолжая увлечённо болтать по-английски, направились к выходу.

Дверь захлопнулась. Я посидела ещё несколько секунд, а затем, быстро-быстро перебирая лапами, выбралась из-под стола и приняла позу «человек разумный, прямоходящий».

Надо, наверное, возвращаться в приёмную, но… я боялась Разумовского.

Зачем я вообще попросилась к нему в секретари? Где был мой мозг в тот день?!

Дверь тихо открылась, я вздрогнула и снова захотела залезть под стол.

Суровый босс застыл в двух шагах от меня, сложил руки на груди и протянул:

— Ну?

Что бы такое сказать…

— Вы сегодня хорошо выглядите, — невнятно булькнула я. Господи, что я несу?

Разумовский покачал головой, свёл брови.

— Во-первых, ты. Ты, Леся.