Чудовища не ошибаются

— Я подожду. Но потом отыграюсь. Готовься, Леся, — сказал Разумовский, и засмеялся, увидев, как я непроизвольно заливаюсь краской после этих слов.

Ожидание давалось Владу с трудом. Я чувствовала это по обжигающим взглядам, по постоянным прикосновениям, по глубоким и жарким поцелуям. Я и сама уже была готова плюнуть на всё и предложить боссу себя, невзирая на месячные, но так и не решилась.

А потом настала пятница, и мне стало не до Влада.

Маме назначили новый препарат, и он вызвал у неё давно знакомую нам реакцию в виде тошноты и общей слабости. Папа так распереживался, что опять начал заикаться, и оба они оказались совершенно недееспособны в эти выходные. Так что вместо того, чтобы предаваться мечтам о Владе, я два дня убиралась, готовила, стирала, гладила, ходила по магазинам и ухаживала за родителями.

А ночью просто падала в кровать и сразу же засыпала, будто меня из ружья застрелили.

А потом настал понедельник…

Я весь день ждала, что Влад захочет продолжить начатое в прошлую среду. Но Разумовский вёл себя на удивление прилично. Впрочём, ему было слегка не до меня. Весь день у босса оказался расписан под завязку. А вот утро вторника он приказал освободить, чтобы — цитирую: «Немного отдохнуть от всех этих лоснящихся физиономий».

Но всё равно приехал без двадцати девять. Морда кирпичом, костюмчик с иголочки. Трудоголик…

— Леся, сделай мне кофе, — приказал, не отрывая взгляда от планшета, и скрылся в кабинете.

Я сварила напиток, поставила маленькую белую чашечку на такое же белое, блестящее чистотой блюдечко, положила крошечную ложечку и направилась к генеральному.

Разумовский сидел на диване и что-то читал на планшете. Я подошла и, нагнувшись, поставила перед ним кофе.

И как только блюдце коснулось стола, босс поднял голову и попросил:

— Посиди со мной немного, Леся.

— Вы опять заказали пончиков? — спросила я с подозрением.

— Нет, сегодня обойдёмся без них, — улыбнулся Влад. — Просто настроение не очень. А вижу тебя — и oнo улучшается.

Ладно, мне не жалко побыть персональным психотерапевтом.

Села на диван, но не рядом, в полуметре от Разумовского. Однако номер не прошёл — он моментально пересел почти вплотную, не выпуская планшета и даже не отрывая от него взгляда. Только одну руку положил мне на бедро.

Первые тридцать секунд всё было вполне мирно… А потом босс вдруг отложил планшет в сторону, притянул меня к себе и сказал:

— Я скоро с ума сойду!

— По… — я хотела спросить «почему», но не успела — Разумовский меня поцеловал. И сразу стало не до вопросов, потому что у меня совершенно потекли мозги…

И я даже знала, в какое место они потекли…

— М-м-м, — промычала я довольно, обхватывая ладонями его голову и сильнее раскрывая рот. — М-м-м! — вновь промычала, но уже протестующе — Влад вдруг отстранился, поглядел на меня странно бешеными глазами и прорычал:

— Леся! — и опять поцеловал, глубоко и сладко до невозможности… Терзая мои губы то ли нежно, то ли грубо, но в любом случае восхитительно… — У тебя… кончились?..

— Да-а… — простонала я, и моим ногам внезапно стало прохладнее. А потом я ощутила его теплую ладонь, которую он положил мне на бедро, задрав юбку. Тут же скользнул пальцами между ног — и стал гладить, уделяя особенное внимание входу в меня — и как только чувствовал его через бельё и колготки…

Я охнула, выгнулась — приятно было ужасно, но хотелось большего, намного большего…

Влад начал расстегивать мне блузку, и я помогала дрожащими от нетерпения руками. Расстегнув, он отбросил её в сторону, отстранился немного и несколько секунд любовался на открывшийся вид. Бюстгальтер на мне сегодня был чёрный и кружевной, красивый… Но Влада, кажется, привлекал совсем не он…

Разумовский протянул обе руки к моей груди и стянул тонкую ткань вниз, обнажив соски. И вновь отстранился, любуясь.

Удивительно — он ведь ничего не делал, просто смотрел, а я чувствовала волны обжигающего возбуждения, внизу живота что-то сжималось, а между ног всё давно промокло…

— Потрясающая… — прошептал Влад очень тихо, глядя на мою грудь с таким восхищением…

— Что?.. — О чём он вообще говорит?

— У тебя потрясающая грудь, Олеся, — произнёс Разумовский. — Большая, крепкая, а соски маленькие и розовые, как две ягодки.

Я начала заливаться краской. Ягодки, значит… Ага, клубнички…

Влад наклонился и перед тем, как его рот накрыл одну из этих ягодок, прошептал:

— И сладкие…

Втянул, прикусил. Я застонала, чувствуя, как внизу живота становится ещё горячее. Кажется, у меня жар…

Руки и рот Разумовского терзали мою грудь — то одну, то другую, — а я закрыла глаза, едва удерживаясь, чтобы не схватить его за волосы и не вжать в себя сильнее, и от этого ёрзала по дивану, чувствуя, как промокли от невероятного возбуждения трусики. Я никогда не думала, что можно довести до исступления, уделяя внимание только груди!