Чудо. Встреча в поезде

— Полагаю, ты хочешь выйти замуж за этого человека.

Она чуть отвернулась и опустила глаза. Солнце высветило самые крупные веснушки на ее полной щеке, и Гай узнал некий вспомнившийся ему рисунок, о котором и думать забыл во время разлуки. Как он был уверен, что она вся принадлежит ему — вся, вплоть до самой робкой, слабым ростком проклюнувшейся мысли! Оказалось, что любовь — лишь вечно дразнящее, ужасающее приближение к настоящему знанию. Сейчас ни малейшей частицы той новой вселенной, что вмещалась в мозг Мириам, ему не дано было познать. Неужели и с Энн произойдет то же самое?

— А, Мириам? — продолжал он настаивать.

— Ну… не сейчас. Знаешь, возникли затруднения.

— А именно?

— Ну, мы не сможем пожениться так скоро, как нам бы того хотелось.

— А.

— Нам. Он представлял себе, как тот, другой, выглядит: высокий, темноволосый, с длинным лицом, похожий на Стива. Мириам всегда тянуло к такому типу мужчин. Только от такого мужчины она согласилась бы иметь ребенка. А она хочет иметь ребенка, это Гай мог сказать наверняка. Что-то, не зависящее от мужчины, пробудило в ней это желание. Оно проявлялось и в ее чопорной, напряженной позе, и в том выражении самозабвенного восторга, какое Гай всегда наблюдал на лицах беременных женщин или приписывал им.

— Но это не помешает разводу, я полагаю.

— Да, я тоже так думала еще пару дней назад. Я думала, Оуэн сможет жениться на мне уже в этом месяце.

— Ага. Значит он женат?

— Ну да, женат, — сказала она с легким вздохом, чуть ли не с улыбкой.

Гай в некотором замешательстве опустил глаза и сделал пару шагов по асфальту. Он так и знал, что этот тип женат. Следовало ожидать, что он и не собирался жениться на Мириам, разве только по необходимости.

— Где же он теперь? Здесь?

— Он в Хьюстоне, — ответила Мириам. — Ты не хочешь присесть?

— Нет.

— Ты никогда не любил сидеть.

Он промолчал.

— Все носишь кольцо?

— Угу.

Речь шла о кольце его выпуска в Чикаго, которым Мириам всегда восхищалась, поскольку оно напоминало о том, что Гай закончил колледж. Мириам глядела сейчас на кольцо с робкой, смущенной улыбкой. Гай спрятал руки в карманы.

— Лучше бы все уладить, пока я здесь. Можем мы покончить с этим за неделю?

— Я хочу уехать, Гай.

— Развестись в другом месте?

Она как-то вяло, неопределенно расставила руки, растопырив короткие пальцы, и Гаю вдруг вспомнились руки Бруно. Утром, сходя с поезда, он совсем забыл о Бруно. И о своей книге тоже.

— Мне просто надоело здесь, — проговорила она.

— Хочешь, поедем в Даллас, разведемся там.

Ее здешние друзья в курсе, подумал он, в этом все дело.

— Я бы повременила, Гай. Ты не возражаешь? Совсем чуть-чуть.

— Я думал, это тебе есть резон возражать. Он собирается на тебе жениться или нет?

— Он сможет на мне жениться в сентябре. Он тогда будет свободен, но…

— «Но» что?

По ее молчанию, по тому, как она совсем по-детски закусила верхнюю губу, Гай понял, в какую она попала западню. Она так желает этого ребенка, что согласится похоронить себя в Меткалфе, дожидаясь, пока за четыре месяца до его рождения отец его не соизволит жениться на ней. Гай ощутил невольную жалость.

— Я хочу уехать, Гай. С тобой.

Она так старалась придать своему лицу выражение чистосердечия, что Гай почти забыл, чего она просит и почему.

— Чего ты хочешь, Мириам? Денег, чтобы уехать куда-нибудь?

Серо-зеленые глаза мечтательно затуманились.

— Твоя мать сказала, что ты поедешь в Палм-Бич.

— Может, и поеду. Работать.

Мысль о «Пальмире» возникла вместе с болезненным ощущением опасности. «Пальмира» уже ускользала из рук.

— Возьми меня с собой, Гай. Это — последнее, о чем я тебя прошу. Я бы побыла с тобой до декабря, а там бы мы развелись.

— Ого, — сказал он спокойно, хотя что-то надсадно томилось в груди, словно сердце готово было разорваться. Она внезапно сделалась ему отвратительна, она и все те, кто ее окружал, кого она знала, кому была мила. Ребенок от другого мужчины. Уехать с ней, быть ее мужем до тех пор, пока она не родит ребенка от другого мужчины.

— Если даже ты меня не возьмешь, я все равно приеду.

— Мириам, ведь я могу сейчас добиться развода. Мне вовсе не требуется видеть этого ребенка. По закону не требуется. — Голос его дрожал.

— Ты не поступишь со мной так, — произнесла Мириам полуугрожающим, полумолящим тоном, который воздействовал одинаково и на его гнев, и на любовь, когда он еще любил, и всегда сбивал с толку.

Он и теперь ощутил, как почва уходит из-под ног. Мириам была права. Он не станет сейчас разводиться с нею. Не потому, что все еще любит ее, и не потому, что она все еще его жена и нуждается в его покровительстве, но потому, что жалеет ее и помнит, как когда-то любил. Он вдруг осознал, что жалел ее даже в Нью-Йорке, даже когда она слала письма, прося денег.

— Я не возьмусь за эту работу, если ты собираешься приехать. Бесполезно браться за нее, — произнес он невозмутимо, — но ведь «Пальмира» уже уплыла из рук, так чего же волноваться?

— Неужто откажешься? — проговорила Мириам с вызовом.

Он отвернулся, чтобы не видеть кривой, торжествующей ухмылки.