Чудесная жизнь Іосифа Бальзамо, графа Каліостро

Въ самомъ конц февраля 1779-го года графъ и Лоренца прибыли въ курляндскій городъ Митаву и остановились въ гостиниц на базарной площади. Они пріхали около полудня, и Каліостро ршилъ отдохнуть раньше, чмъ идти къ Медемъ, къ которымъ у него было рекомендательное письмо. Были уже сумерки, и растаявшая за день земля снова замерзла. Со двора, черезъ который нужно было проходить въ домъ г-жи Медемъ доносились дтскій крикъ и громкіе взрывы смха. Каліостро обернулся и увидлъ невысокую ледяную горку, съ которой на широкихъ саночкахъ катались трое малютокъ, четверо или пятеро остальныхъ прыгало и смялось на деревянной верхушк горы, тормоша высокую двушку лтъ восемнадцати въ мховой шапк съ наушниками и съ большой полосатой муфтой. Лицо ея, круглое и румяное, освщенное послднимъ отблескомъ зари и снга, и оживляемое дтскимъ весельемъ, казалось почти сіяющимъ. Короткая полудтская юбка по-зволяла видть маленькія ноги, обутыя въ высокіе валеные сапожки, отороченные мхомъ. Она смялась и бросала въ слдъ катившимся куски скатаннаго снга.

— Лотта, Лотта, катись за нами! — кричали ей снизу.

— На чемъ я покачусь? На своей шубк? Возвращайтесь скоре съ санками.

Потомъ, подобравши шубку, она стала усаживаться въ широкія, но все же слишкомъ тсныя для взрослаго человка, санки къ общему веселью дтей.

— Ну, кто со мною?

— Я! я! И я! И я, Лотхенъ, и я!

— Ну, вались вс кучей!

И она сгребла дйствительно смющейся и визжавшей кучей всхъ желающихъ. Санки тронулись. Отъ неправильной тяжести свернули въ сугробъ, опрокинулись, и вс пассажиры разсыпались и покатились уже самостоятельно, безъ санокъ, въ разныя стороны, теряя шапки, рукавички, мелькая ногами въ теплыхъ пестрыхъ чулкахъ, крича отъ испуга и восторга. Сама Шарлотта долго не могла встать отъ смха. Наконецъ, ее подняли общими усиліями, и она, отряхнувшись отъ снга, легкой походкой въ кругу дтей отправидась къ дому.

Каліостро, снявъ шапку, спросилъ:

— Какъ пройти къ г-ну Медемъ?

Двушка остановилась въ нкоторомъ изумлень.

— Вы къ пап?

— Я къ графу Медемъ, я не знаю, батюшка ли онъ вамъ.

— Да. Это мой отецъ. У меня еще есть дядя, тоже Медемъ… Я сейчасъ васъ проведу. Подождите, дти, не ходите за мною и поклонитесъ господину.

— Не безпокойтесь, я самъ дойду, вы мн только укажите входъ. Я не хочу мшать вашимъ развлеченіямь.

Двушка покраснла.

— Вы давно смотрите, какъ мы дурачимся?

— Довольно.

— Вы наврное подумали: какая глупая двушка, уже взрослая и возится съ ребятами. Я люблю дтей.

— Это длаетъ честь вашему доброму сердцу.

— Ахъ, Лотта такая добрая, такая добрая!

— Сестрица совсмъ какъ ангелъ!

— Тише, дти, тише!

— Это ваши братья и сестры? — спросилъ графъ.

— Не вс.

— Нтъ, вс, ты всмъ сестрица, всмъ!

— Видите, какъ васъ любятъ.

Шарлотта стояла, опершись рукого на голову самаго маленькаго, и, улыбаясь, отвтила:

— Вы ихъ простите, сударь, они маленькіе дикари и говорятъ безъ прикрасъ. И еще простите, что случайно вамъ пришлось попасть въ такое шумное общество.

— Мн случай далъ возможность быть свидтелемъ очаровательной сцены.

— Благодарю васъ! — отвтила двушка, присдая, потомъ, указавъ графу подъздъ и подождавъ нсколько секундъ, вдругъ спросила вдогонку:

— Вы не изъ Берлина, сударь?

— Моя послдняя остановка была въ Кенигсберг, но я былъ и въ Берлин.

— Вы графъ Каліостро?

— Да, это я.

— Васъ ждутъ.

Графъ поклонился и продолжалъ идти высокому крыльцу.

2

Если вообще Каліостро ждали въ семейств Медемъ, то въ данный вечеръ, казалось, никто не былъ приготовлемъ къ его появленью.

Два брата Медемъ, нотаріусъ Гинцъ и г-жа Кайзерлингъ спокойно играли въ карты при свчахъ и со спущенными шторами. Графиня Медемъ, г-жа Биренъ и молодая г-жа Гратгаузъ рядомъ вязали за кругдымъ столомъ; въ сосдней комнат кто-то игралъ на фортепіано; при каждомъ громкомъ пассаж собачка поднимала голову и ворчала, а г-жа Кайзерлингъ, не отрываясь отъ картъ, кричала:

— Тихо, Фридъ! Это совтникъ Швандеръ играетъ Гайдна. Все въ порядк.

Черезъ три комнаты служанка рзала хдбъ и разставдяла тарелки; парень съ фонаремъ стоялъ у порога, принеся молоко съ погреба, и говорилъ о погод.

Все было въ порядк, все было какъ всегда, въ этотъ мирный митавскій вечеръ.

Пріздъ незнакомаго человка нарушилъ спокойствіе ужина. Прочитавъ переданное ему письмо, Медемъ поцловался съ графомъ, и, показавъ на него рукою своимъ семейнымъ, произнесъ:

— Это онъ.

Когда дошла очередь пожать руку Каліостро до совтника Швандера, послдній, посмотрвъ на гостя поверхъ очковъ, спросилъ:

— Не графъ ли Фениксъ вы въ одно и то же время?

— Да, я иногда называюсь и этимъ именемъ, когда нужно соблюдать особенную тайну. Я думаю, что это не мняетъ дла.

— О, конечно! Намь писалъ о васъ майоръ Корфъ.

— Изъ Кенигсберга?

— Вы угадали.

Каліостро нахмурился. Г-жа Кайзерлингъ, складывая и раскладывая карты, которыя она держала въ рук, замтила про себя:

— Совтникъ вренъ себ, какъ часы!

Каліостро сдержанно, словно съ неохотой, произнесъ:

— Г. Корфъ прекрасный человкъ насколько я могу судить…