Чудеса под снегом. Рассказы о любви и волшебстве в большом городе

Сначала дядя лишил племянника родителей – не по своей воле, – а затем сделал все для того, чтобы ребенок бесследно исчез. И никогда более в той жизни найден не был.

Я не знал всех деталей, но чувствовал вину и понимал, что теперь она принадлежит мне всецело. И страдал так, словно крови на моих руках было ничуть не меньше. Словно я на самом деле мог что-то изменить.

Все это можно было трактовать как помешательство, безумие или одержимость.

Врачи именно так и трактовали.

А я чувствовал происходящее как перерождение. Реинкарнацию, если угодно. И оказавшись снаружи, усиленно думал о том, как могу от нее избавиться.

Жить с этим было невыносимо.

И вот в очередной раз утром, страдая от похмелья, я достиг пика своего погружения в чужой кошмар. Я услышал детский голос, который звал меня откуда-то издалека, и просто не мог не отозваться.

Еще до госпитализации я уже пробовал найти дом, где жили мальчик и его дядя, но лишь зря потратил время. Искать приходилось размытый образ из головы, а мое воображение не было надежным помощником. Небольшой викторианский особняк «на одного», стоящий где-то на отшибе. Просторное крыльцо, изогнутая крыша да кусты ракитника вокруг, заполонившие территорию, как назойливые сорняки. Это все, что я видел, и такое описание не помогало в поисках совершенно.

Да и стал бы призрак ребенка, заморенного своим родственником, возвращаться в его обитель? Едва ли. Я принялся бродить по городу, надеясь, что где-то, сколь глупо это ни звучало бы, голос станет громче. Так и произошло.

Маленький силуэт мелькал промеж улиц, прятался за витринами магазинов и бегал от меня по лестницам вверх и вниз. Почти бесплотный, не по сезону легко и старомодно одетый, кудрявый пацан. Я несся за ним без цели, преследовал, не зная, что буду делать, если в конце концов догоню. Но останавливаться у меня не было ни возможности, ни права.

И тем не менее игра в догонялки с призраком утомляла. Он был быстрее, умнее, ловчее – не мудрено. Мое тело, еще не отошедшее от действия проклятых инъекций, было не в состоянии преследовать того, кто ждал нашей встречи так долго, совершенно не взрослея.

Я останавливался, чтобы отдышаться или извиниться перед очередным случайно задетым прохожим, и думал. Чего мог хотеть мертвый ребенок? Расплаты и мести, так мне тогда казалось. Мальчик желал, чтобы я на себе испытал все то, что выпало на его нелегкую детскую долю.

Мы бегали по городу два дня, прежде, чем я достиг сути.