Чтобы люди помнили

В ноябре 1983 года закрутились всем известные события вокруг Театра на Таганке. Юрий Любимов уехал на лечение в Лондон, власти решили воспользоваться этим отъездом и сделали всё от них зависящее, чтобы отбить у режиссёра желание вернуться обратно. И он не вернулся. Поэтому в начале следующего года вместо него на Таганку пришёл режиссёр Театра на Малой Бронной Анатолий Эфрос. Часть коллектива Таганки встретила это назначение крайне болезненно, а ряд актёров и вовсе ушли из театра, хлопнув дверью. Среди них был Леонид, который вместе с Вениамином Смеховым и Виталием Шаповаловым подался в «Современник». И хотя пробыли они там сравнительно недолго — до мая 1987 года, однако успели сыграть в нескольких премьерных спектаклях и дать ряд интервью в прессе, где не очень доброжелательно отзывались о новом режиссёре Театра на Таганке. Когда в январе 1987 года А. Эфрос внезапно скончался, эти высказывания будут ставиться бывшим таганковцам в упрёк: вот, мол, довели человека… А вот что сказал по этому поводу в мае 1996 года сам Филатов:

«Я свой гнев расходовал на людей, которые этого не заслуживали. Один из самых ярких примеров Эфрос. Я был недоброжелателен. Жесток, прямо сказать…

Вообще его внесли бы в театр на руках. Если б только он пришёл по-другому. Не с начальством. Это все понимали. Но при этом все ощетинились. Хотя одновременно было его и жалко. Как бы дальним зрением я понимал, что вся усушка-утряска произойдёт и мы будем не правы. Но я не смог с собой сладить. И это при том, что Эфрос, мне кажется, меня любил. Потому что неоднократно предлагал мне работать. Причём так настойчиво. Можно сказать, настырно. Он говорил: „Лёнь, ты мне скажи, ты будешь работать или не будешь?“ А я как бы так шлялся по театру, в „На дне“ работать не хотел. Он меня всё на Ваську Пепла тянул. Я говорю: у вас же репетирует Золотухин, вы его в дурацкое положение поставите, у нас не бывает второго состава. Это я врал сгоряча. Ну, он — огорчённый, он не злился никогда, так, пожимал плечами и отходил…

Я б ушёл из театра и так, но ушёл бы, не хлопая громко дверью. Сейчас. Тогда мне всё, казалось, надо делать громко. Но он опять сделал гениальный режиссёрский ход. Взял и умер. Как будто ему надоело с нами, мелочью…

И я виноват перед ним. На 30-летии „Современника“, куда ушёл, и, так как это болело, я стишок такой прочитал. Как бы сентиментальный, но там было: „Наши дети мудры, их нельзя удержать от вопроса, почему всё случилось не эдак, а именно так, почему возле имени, скажем, того же Эфроса будет вечно гореть вот такой вопросительный знак“. Хотя это было почти за год до его смерти, но он был очень ранен. Как мне говорили…

Я был в церкви и ставил за него свечку. Но на могиле не был. Мне кажется, это неприлично. Встретить там его близких — совсем…»

В 1987 году Филатов с товарищами вернулся на Таганку. А в мае следующего года на родину вернулся Любимов. 12 мая состоялась премьера некогда запрещённого спектакля «Владимир Высоцкий», а через шесть дней после этого во главе с Любимовым состоялся прогон ещё одного опального спектакля «Борис Годунов». В обеих постановках самое активное участие принимал Филатов.

Несколько раньше возобновились его активные отношения с кинематографом. В конце 80-х на экраны вышли сразу несколько фильмов, в которых Филатов сыграл центральные роли. Среди них: «Чичерин» (1986), «Забытая мелодия для флейты» (1987), «Загон», «Город Зеро», «Шаг» (все 1988).

Небывалый успех сопутствовал Леониду и на поэтическом поприще. В 1986 году свет увидела его знаменитая сказка для театра «Про Федота-стрельца, удалого молодца». Эту сказку тут же бросились ставить многие российские театры, а телевидение упросило Филатова сделать экранизацию.

В конце 80-х ему присвоили звание заслуженного артиста РСФСР.

В 1990 году состоялся режиссёрский дебют Л. Филатова в кино — он снял фильм «Сукины дети», сюжетом к которому послужили события в Театре на Таганке времён середины 80-х.

Между тем начало 90-х подвело окончательную черту под мифом о некогда монолитном Театре на Таганке. А началось всё с того, что Любимов решил существенно обновить труппу театра и избавиться от «балласта». Часть труппы, естественно, испугалась такого поворота событий и создала оппозицию, которую возглавил Николай Губенко. Конфликт между двумя группировками стал стремительно нарастать, и дело вскоре дошло до откровенной неприязни: в конце января 1992 года Любимов приказал не пускать в театр Губенко.