Чтобы ахнули

— Андрей, пожалуйста, простите, то есть прости меня, не считай конченой врушкой, честное слово, такого со мной раньше не бывало. Я обычно, если приукрашу чего-нибудь в разговоре, сразу раскалываюсь, а тут сутки держусь и не призналась бы, но за это меня бог уже наказал. Я ведь ключи от машины вчера потеряла. Хорошо, что родители запасные нашли… — Андрей попытался что-то сказать, но Полина остановилась и заглянула ему в глаза: — Подожди, дай сказать. Круассаны, которые мы вчера уплетали, не я пекла, я их купила в пекарне. Просто побоялась разочаровать тебя на первом же свидании. Готовить я умею, и неплохо, говорят, но вот именно выпечка — не мой конек. Делать из покупного теста тоже не хотелось, вот и выкрутилась. Мне правда ужасно стыдно за вчерашнее.

— Поля, мне лестно, что ты побоялась меня разочаровать. Я не разочарован, а очарован. А вот еще одно чудо: твои ключи случайно провалились в пакет с круассанами. Я их обнаружил сегодня утром, когда заварил кофе, предвкушая двойное наслаждение: вкусовое и эмоциональное — от круассанов и воспоминаний о нашей встрече. А то, что ты — не злостная обманщица, понятно хотя бы потому, что не додумалась переложить круассаны из фирменного пакета пекарни в обычный пакет. У меня родилось следующее предложение: мы немедленно берем на Дорогомиловском лучшие в мире круассаны и мчим пить лучший в мире кофе.

— Куда?

— Ко мне, конечно, надеюсь, не разочарую…

Картина маслом

В местечке Лазаревское, как и положено, отдыхающие чинно прогуливались по вечерам по курортной набережной, ели мороженое, пили воду, пиво, вино, выбирали сувениры, но чаще просто с удовольствием глазели по сторонам.

Людочкин отдых подходил к концу. Она приехала на море по профсоюзной путевке вместе с другими сотрудниками московского НИИ. Могла взять путевку на три недели, как все, но взяла на две. Людочка предпочитала разбивать отпуск на три части: зимой любила кататься на горных лыжах, осенью — изучать исторические места и усадьбы, а летом нравилось дышать морским воздухом. Людочка всегда путешествовала одна — она дорожила свободой и не собиралась ее терять. Предпочитала короткие романтические знакомства: курортные романы — хороший стимул следить за собой. «Стимул — наше все», — бормотала Людочка по утрам вместо зарядки, переворачиваясь на другой бок и сладко досыпая. Она по опыту знала: влюбившись в очередной раз, немедленно займется спортом, сядет на жесткую диету и ее прежние объемы тут же к ней вернутся. Молодость играла на ее стороне.

Романа в Лазаревском, увы, не сложилось, и она накануне отъезда небрежно покидала вещи в чемодан, уминая нарядные платья, чтобы поместить туда собранные ракушки и красивые камешки. Вечером Людочка вышла из номера не просто прогуляться, а по делу. Местного художника она отметила для себя в первый же променад, когда неторопливо прохаживалась между выставленными вдоль набережной картинами. В основном, конечно, торговали не художники, а посредники. Большим покупательским спросом пользовался вопиющий кич — кошечки, щеночки, сирень и слабенькие копии известных натюрмортов и пейзажей. Изучив выставленные работы, Людочка задержалась в конце уличной галереи. В небольшом закуточке на складном стульчике под тентом сидел худощавый мужчина лет пятидесяти. Он неторопливо раскуривал трубку, не обращая на прохожих никакого внимания. Острый подбородок с ямочкой, редеющие волосы, забранные резинкой в тонкий хвостик, синий халат, перепачканный разноцветными масляными красками, словно художник использовал его вместо палитры. Картины Сергея Иваныча Плетнева — так звали худого человека — отличались от всего, чем кичливо хвасталась пестрая набережная. В каждом пейзаже Плетнева чувствовалось настроение и особый стиль, а на стиль у Людочки был особый нюх.

Людочка давно подыскивала подходящую картину — хотелось заполнить пустую стену в прихожей напротив зеркала. Живописный пейзаж с горной тропинкой, ведущей к морю, отражаясь в зеркале, придаст загадочность и объем ее скромной квартирке. За картину Сергей Иваныч запросил пять тысяч. Вроде и недорого, но Людочка решила сразу не покупать, сообщив художнику, что у нее пока еще есть время подумать. Каждый день, прогуливаясь по набережной, она внимательно обходила вернисаж и убеждалась, что лучше Плетнева никто не пишет, хотя некоторые картины в вычурных рамах стоили у других в несколько раз дороже.