Чтобы ахнули

Вовка просиял и принялся бить палочками по всем барабанам. Нонна любовалась внуком, и сердце ее переполняла гордость. Вовка был удивительно похож на нее — такой же решительный, любознательный и веселый.

* * *

Маленькая Нонна в свое время тоже давала родителям «прикурить»: постоянно что-то придумывала, строила из подручных средств, портила из-за своих фантазий вещи. Никакого Лего тогда не существовало, и ей ничего не покупали в магазине. Игрушки были самодельными, благо папа у Ноны был умельцем и даже смастерил дочке настоящий кукольный театр. Театр был предметом ее гордости и зависти всего двора. Нонна придумывала и показывала друзьям кукольные спектакли до тех пор, пока второгодник Петька Степанов не поджег ширму, в результате чего сгорели все куклы и чуть не загорелся подъезд. Ребята тогда собрались и устроили Петьке темную, и он, хотя был всех выше и сильнее, почему-то не стал сопротивляться и даже потом извинился перед Нонной.

* * *

Пока Нонна предавалась воспоминаниям, Вовка выбрал зеленый барабан. И теперь зачарованно смотрел, как продавец настукивает разные ритмы. Барабан стоил недешево, но он так воодушевил мальчугана, что бабушка, потратив целую пенсию на игрушки и барабан, ни о чем не пожалела. Холодильник забит продуктами, так что дотянуть до следующей пенсии — раз плюнуть, а одной ей ничего не надо.

Все десять дней соседи из соседних квартир снизу, сверху и сбоку выражали свое недовольство: нижние стучали по батарее, верхние долбили в пол, соседи сбоку просто вызвали участкового. Тот пришел, такой строгий, поговорил с бабушкой, потом с Вовкой, потом с удовольствием попил у них чай, попробовал сам поиграть на барабане и ушел, попросив соблюдать установленные для порядка часы, когда можно производить шум.

Через десять дней Вовку забрали родители. Подъезд выдохнул с облегчением, но теперь каждые выходные Вовка умолял отвезти его к бабушке Нонне. Родители разводили руками: «Чего тебе там медом намазано?».

— Мам, чем ты парня за десять дней приворожила, он спит и видит, когда к тебе поедет.

Игорь позвонил раньше, чем Нонна посмотрела на часы: ровно девять, пора звонить.

— Это наш с Вовкой большой секрет для маленькой компании, — улыбаясь себе в зеркало таинственной улыбкой Джоконды, ответила сыну Нонна. — И не спрашивай меня, все равно не скажу, потому что вы ему такое все равно не позволите.

— Интригующе. Надеюсь, что-то приличное? Помню, ты рассказывала, какой была в детстве шалуньей.

— Да, и Вовка, между прочим, весь в меня. Он — моя радость, моя надежда! Когда он немножко подрастет, будет мне каждый день звонить и часто приезжать, от тебя ведь не дождешься…

— Мам, не начинай!

Попугай Афанасий

Большая тусовка по случаю окончания института длилась третьи сутки. Почти все уже разъехались, осталось несколько человек, которым никуда не надо было спешить.

Танцы, песни, игры, еда, выпивка — все надоело. Пошли разговоры ни о чем. Начали откровенничать о заветных мечтах и желаниях. Девушки завели наивную «шарманку», что главная мечта всей жизни — настоящая любовь до гроба. Андрея чуть не стошнило от их пафосной банальности.

Ему и так было не по себе: выпитое и съеденное за день скопилось внутри организма и придавило провалившееся ранее, мучила изжога, терзала головная боль. Он угрюмо молчал, растянувшись на ковре, подальше от стола, утратив интерес к происходящему. Зато его приятель Юрец, вторые сутки восседавший во главе стола с остатками несвежей еды, встрепенулся. Юрец, оказывается, с детства мечтал о золотых рыбках. Все весело переглянулись, однако Юрец не смутился и про свою заветную мечту выложил подробно и четко, несмотря на то что не выговаривал букву Р. Юрец был сутул, невзрачен и слегка косил, девушки его всерьез не воспринимали, да он и не претендовал ни на что. Был верным Санчо Панса своего приятеля Андрея, которого звал Диней, и добрейшим малым, за что Андрей (Диня) его очень ценил. Юрец никогда не ревновал девушек к Андрею, который действовал на слабый пол, как удав на кроликов. Девушки глаз с него не сводили. Андрей был похож на артиста Абдулова — был высок и красив, обладал бархатным баритоном, и, если брал в руки гитару, девушки таяли, как снег на весеннем солнце.

— Мать-то всегда была плотив, говолила: возни с лыбками не обелешься — колми их лечи, аквалиум чисть…

— А отец? — вдруг заинтересовался Андрей.

— Батя собилался купить мне аквалиум с лыбками в тот день, когда исполнится десять лет, но не успел. В тот день он по дологе с Птичьего лынка попал в авалию, его «Заположец» плевлатился в лепешку под колесами глузовика, аквалиум лазбился, лыбки лазмазались по дологе…

— Какой ужас!

Девушки закрыли лица руками, защищаясь от представившейся страшной картины. Лина, хозяйка квартиры, в которой они тусили, подошла к Юрцу и ласково погладила его по вихрастой голове.

Андрей повернулся на живот, уткнулся лбом в ладони, замер. Можно было подумать, что он спит, но он напряженно думал.

— А давайте за сбычу мечт! — предложил Гоша. — Сначала каждый выпьет за свою мечту, потом еще раз — за чужую.