Что знает дождь

— Всё нормально, — схватилась я за спину. — Кольнуло в боку. Пойду. Поздно уже. — Я встала, но снова остановилась. — А Гринёв знает? Что ты сделала аборт?

Она покачала головой. С грустью. С горечью.

Я потянулась, чтобы её обнять. Прижала к себе. Погладила по спине.

— Я ему не скажу. Ты же моя подруга.

И побежала домой.

Глава 41

Я так торопилась, что, отмыкая дверь, даже не поняла, что не так.

Мудак! Он не просто меня трахнул. Не просто в меня кончил. Он меня ещё и подставил.

Выполоскав из себя сперму Урода несколькими спринцовками с кислым раствором, что, конечно, уже было бесполезно, но хоть так, я стояла под душем и считала, когда у меня были последние месячные, когда вдруг поняла, что не так.

Скрип.

Когда я открыла свою дверь, соседская скрипнула, приоткрывшись, видимо, сквозняком. Но наша соседка никогда не оставляла дверь открытой. Никогда.

Я наскоро вытерлась, натянула штаны, футболку, кофту и вышла на лестничную клетку.

— Мария Кирилловна! — постучала я скорее для приличия: дверь в её квартиру действительно была приоткрыта. — Мария Кирилловна! Простите, что поздно.

Я толкнула обитое дерматином полотно, петли истошно заскрипели.

— Мария Ки… О, господи!

Я в ужасе прижала руку ко рту, чтобы не закричать.

Старушка лежала на полу.

Я кинулась к ней, пощупала пульс. И уже вызвала Скорую, когда она застонала.

Я содрала с себя кофту, положила ей под голову.

— Мария Кирилловна, что случилось?

— Ничего не помню. Темнота, — слабо шевельнула она рукой.

— А Захара? Захара помните? Ну того парня, с которым вы меня сегодня видели, — высказала я страшное и первое предположение, что пришло мне в голову.

— Да, Захар. Он приходил, — просипела она.

Я похолодела сильнее, чем её рука, глядя на струйку крови, что вытекла из её носа.

— Вы сказали, он хромал? А давно это было?

— Холодно, — сказала она. — Я было метнулась, чтобы её чем-нибудь укрыть, но она остановила меня за руку. — Было холодно. И дождь. Шёл дождь. И листья…

— Листья? Только распускались?

Она мотнула головой:

— Жёлтые.

— Осень? Была осень?

— Он предложил смазать петли, чтобы не скрипели.

Я замерла в ужасе. Её голова бессильно упала на бок.

— Мария Кирилловна! Мария Кирилловна!

Но я трясла её напрасно.

Скорая констатировала смерть и не стала забирать тело.

Пришёл участковый, опергруппа, следователь, приехала её дочь с мужем, санитары с чёрным пакетом.

В мою дверь позвонили около полуночи.

Я посмотрела в глазок и, подавив желание не открывать, распахнула дверь.

— Захар?

Он стоял, держась за косяк. Весь в крови.

Глава 42

— О, господи! Захар!

И я, что собиралась с порога наброситься на него с вопросами, молча помогла ему зайти.

Уложила на кровать. Метнулась к телефону, чтобы вызвать Скорую, уже вторую за сегодняшний день. Но он упрямо покачал головой.

— Настя, нет.

Тазик с тёплой водой. Полоща в нём полотенце, я стирала с лица Захара кровь. Другое полотенце, со льдом лежало у него на животе.

С лицом всё было более-менее: просто разбита бровь. А вот на животе и спине живого места не было. Синяки. Ушибы. Кровоподтёки. Наверно, сломано ребро. Может, не одно.

Он кряхтел, кривился, когда я снимала с него грязную одежду, но от больницы всё равно отказался.

— Ерунда. Заживёт, — отнекивался он.

И я должна была спросить. Не могла не спросить. Хотя и я знала, что он не ответит.

— Кто тебя?

— Да так, старые друзья. Ерунда, не бери в голову.

— Угу, — кивнула я. — Мне надо что-нибудь о них знать? О твоих старых друзьях?

— Нет. Мы все решили, — глядя на меня, слабо улыбнулся он и сжал мою руку.

Весь следующий день я просидела у его постели.

Выходила только в магазин и поговорить с дочкой Марии Кирилловны.

— Что случилось? — открыл глаза Захар, когда я вернулась. Нахмурился: — У тебя такое лицо.

— Мария Кирилловна умерла.

— Кто?

— Соседка со скрипучей дверью.

— Что случилось? — искренне опешил он.

— Дочь сказала: давление. Вскрытие показало: инсульт.

— Когда?

— Вчера вечером.

— Я заходил к ней вечером, — удивился он, выдохнул, скривился от боли. — Предложил смазать дверь. Она отказалась. Сказала привыкла, ей так удобнее — слышно, если кто-то зайдёт. Она была немного рассеянной, но я подумал она всегда такая. Мне жаль, что я не догадался вызвать врача.

— Вечером? Я думала ты был на работе.

— Я проходил медкомиссию, оформлял бумаги в отделе кадров. Вернулся. Тебя не было.

Теперь удивилась я. Вернее, не знала, что думать. Я целый день подозревала его в том, что это он убил бабку. А теперь после разговора с дочерью Марии Кирилловны (инсульт, это был инсульт!) и его сожалений мне было стыдно. Как мне вообще пришло это в голову! Стыдно, что я в нём сомневалась. Горько, что напридумывала чёрт знает чего. И за то, что его избили из-за меня — невыносимо тошно.

Сука! Тварь! Чёртов Урод! Что бы Захар ни говорил, я знала, что это его рук дело. Он меня трахнул и всё равно избил Захара. И я знала только одно место, где его найти.

— Я ходила к Оксанке в кафе, — выдохнула я.

Захар покачал головой:

— Зря ты с ней водишься.

— Я с ней не вожусь, я с ней дружу.

— Зря. С ней и с этим сраным Гринёвым. Он просто говно. А она завидует. Завидует и ревнует.