Что тогда будет с нами?..

Голос не был молодым и звонким. Но задор в нем звучал.

Волька осторожно повернула голову (шов тянул) в сторону голоса.

На кровати сидела сухенькая старушка со спутанными седыми волосами.

– Очень приятно, – ответила Волька как положено.

– Или можно Мария Леонидовна, – уточнила старушка.

– Мы вас разбудили, Мария Леонидовна? – вежливо спросила Лена.

– Нет, я не спала. Лежала и думала, – живо ответила «просто Мария» и вновь улеглась.

«Классная компания», – искренне подумала Волька, новые люди стали ее вдохновлять.

В душевой она рассмотрела себя: руки-ноги в засохшей крови, на лице кровь. Странно – голову зашили, а руки даже не протерли мокрой тряпочкой. Плевать им тут, похоже, на всех нас. Лечат, конечно, и палата классная, с душем и туалетом. Но в целом – плевать. Бежать отсюда надо. Через несколько дней. Когда Андрей из Москвы уедет. Но сначала отмыть все следы ночного приключения.

Когда она, отмытая и посвежевшая, осторожно ступая, как по тонкому льду, снова оказалась в палате, там у кровати ее соседки Лены уже сидела посетительница. Элегантная, тщательно накрашенная и очень стройная.

– Это у нас новенькая девочка, мам, – сказала Волькина соседка своей гостье.

– Тоже ДТП? – сочувственно спросила дама.

– Да, – ответила Волька.

– Неужели машина сбила? – живо продолжила расспрашивать посетительница.

Пришлось Вольке вкратце рассказать про поездку на ночном такси.

Мама Лены слушала с нескрываемым ужасом, многозначительно поглядывая на доченьку.

– Леночка, ты слышала? Никогда никаких такси! Только если вызовешь через оператора. И это только в том случае, если мы не сможем прислать за тобой машину. Пообещай мне сейчас же.

– Да я уже миллион раз обещала, мамуль, – миролюбиво заметила пухлощекая Лена. – Ну, клянусь, обещаю, даю слово!

– А у нас, – развернула тему беседы элегантная мама, – вообще непредсказуемый случай. Никак не уберечься, ну никак! Леночка стояла на остановке троллейбуса, и на тротуар въехал внедорожник! И ударил ее! И теперь у нас гематома. И пришлось вскрывать. Шов у нас теперь. А ведь Леночке замуж выходить. Что муж скажет?

Волька прилегла. В чем проблема вообще-то?

– А что такое гематома? – тупо спросила она.

– Это такой типа большой синяк. Только он весь набух, красный стал, а под ним жидкость скопилась, – пояснила Леночка.

– Девочки, вы же приличные девочки, – горячо заговорила опять мама Лены. – Я прошу, особенно тебя, Леночка, не употребляй это бессмысленное «типа». Это сразу снижает твой уровень в глазах достойных людей. Твоя речь – это твоя визитная карточка. Ты же теперь студентка МГИМО.

Волька сразу поняла, что милая Леночка вместе с мамой и всеми их родственниками, друзьями и знакомыми относятся к совершенно другой ветви богатых людей. Вот отца Альбы она считала богатым, но своим. Он рос в нормальной человеческой бедности и пробился к благосостоянию, но не забыл про человеческое. Леночкина же ветвь была исключительно золотой – от места прикрепления к стволу до последнего новорожденного листочка. Там богаты были все поколения – от чудом уцелевших в огне революции дворянских пращуров, сумевших затаиться и выдать себя за рабоче-крестьян, до прадедов – героев Гражданской, дипломатов конца тридцатых, полководцев конца сороковых и так далее. Леночкина мама обладала потрясающими манерами, любезностью и умением вести светскую беседу с кем бы то ни было.

– А ты когда замуж выходишь? – невпопад спросила Волька у Лены.

– Я не выхожу. Мне еще рано. С чего ты взяла? – пожала кругленькими плечиками Леночка.

– Ну, вы сказали, что шрам мужу не понравится, – пояснила Волька светской даме.

Та мило засмеялась:

– Это я о будущем. Нам пока рано. Нам пока семнадцать. Мы первокурсницы. Но думать нам пора, да, Леночка?

Леночка послушно кивнула.

– Леночке еще надо похудеть, оглядеться среди однокурсников, а потом, после третьего курса, уже можно и собраться.

– Ну, до свадьбы доживет, – умудренно заметила Волька. Ей так всегда дома говорили, когда она набивала себе какую-то шишку.

– До свадьбы заживет. А шрам останется! Мужья этого не любят, – с горечью вздохнула заботливая мама.

Она говорила без умолку: про важность замужества и про стратегии, связанные с этим делом.

Волька почувствовала на себе взгляд. Из дальнего угла на нее весело смотрела «просто Мария». Глаза их встретились, и Мария Леонидовна подмигнула.

– К счастью, сегодня нам швы снимут, а завтра – на выписку, – услышала Волька последнюю фразу хлопотливой родительницы.

Прибравшись на Леночкиной тумбочке, та достала большой стеклянный флакон с сине-золотой этикеткой, вылила из него на ватный диск душистую жидкость и протянула дочке:

– На, протри ручки, шею, ушки.

– Как приятно пахнет! – восхитилась Волька.

– Это кёльнская вода! Настоящая! Я всегда привожу из Германии. – Дама показала Вольке флакон. – Вот: «Echt Kölnischwasser – № 4711», то есть первый и лучший в мире одеколон! Само слово о-де-колон означает «вода-из-Кёльна»!

– А четыре тысячи семьсот одиннадцать? – спросила Волька.