Что такое Израиль

Превращение доброго принца в злого чародея не было неизбежно. Если бы израильтяне сдержали размах руки в 1948 году, ограничились военной победой и воздержались от изгнания коренного населения, они остались бы правыми. Победители оказали дурную услугу самим себе: они погубили свою добродетель. Сегодня трудно верить красивым песням Палмаха, как и гимнам строителей Комсомольска: изгнание, подобно ГУЛАГу, заслонило все доброе, что было в те времена.

Вся последующая история Израиля вытекает из большого грабежа 1948 года. Чтобы не отдавать награбленное, победители создали вечный конфликт. Они отклоняли все предложения мира, потому что иначе им пришлось бы поступиться добычей.

Вплоть до 1948 года представители сионистских организаций продолжали утверждать, что несут благоденствие арабам Палестины. Так, выступая перед Англо-американской комиссией в 1946 году, казначей Еврейского агентства Элиэзер Каплан привел в пример долину Хефер, где проведены мелиорационные работы. «До мелиорации, – сказал он, – в долине жило 200 бедуинских семей, страдавших от болезней. Сейчас там живет 5000 поселенцев, и прежние обитатели остались на месте и живут куда лучше, чем раньше». Такие разговоры способствовали принятию резолюции ООН о разделе Палестины. Мировое общественное мнение склонялось к тому, что евреи смогут управлять иноверцами как благородные, просвещенные колонизаторы. (Напомним, что это происходило задолго до той поры, когда слово «колонизатор» стало ругательным.) Возможно, израильтяне искренне верили, что несут с собой прогресс, а не погибель местному населению.

У холма Тель-эль-Кади, он же Тель-Дан, стоит старая мельница, реконструированная в наши дни, но нормально функционировавшая до 1948 года. Там жил старый мельник-палестинец.

В 1940 году представитель Еврейского агентства Яаков Цур посетил мельницу и потолковал с мельником. Он писал:

Мельник с Тель-эль-Кади бросил еще одну пригоршню зерен в воронку над жерновами… Кто знает, сколько лет жил здесь старик, мелющий зерно? Он едва зарабатывает себе на жизнь, обслуживая несчастные арабские села в окрестности, обитатели которых едва выживают от помола до помола.

Дальше Яаков Цур описывает новую жизнь – прогресс, который несут евреи:

В Дафне и Хан-эль-Дувейре поселились молодые евреи… Была проложена дорога… появились новые семена и новые методы посадки. Завязалась дружба между старым мельником и его новыми соседями. И он не один – в Дафну приходит много арабских гостей. В «шатре дружбы» всегда стоит на угольях финджан[24] с кофе для них. Дети местных жителей привыкли к виду евреев и приветствуют их словом «шалом». Местные жители уже поговаривают под влиянием евреев о новых посадках и о мелиорации. Добрососедские отношения давно сложились между арабами и евреями Верхней Галилеи. Даже волнения не ослабили уз между жителями Метулы и Кфар-Гилади и соседних арабских деревень.

И Яаков Цур заключает:

Новые надежды возникают в сердцах местных жителей, живших в страшной бедности. Они учатся у евреев, как жить на земле, не мучаясь от нужды. Пусть благословение воды этой благословит их труды и наши!

Но в 1948 году все арабские села были сметены с лица земли. Старый мельник и «арабские гости» оказались в лагерях беженцев в Ливане. Благословения воды на всех не хватило.

Десятки лет израильские власти отрицали, что многие палестинцы изгнаны, хотя это был секрет Полишинеля. «Они ушли сами, добровольно. Никто их не трогал. Они ушли, чтобы вернуться вместе с арабскими армиями» – вот мантра, которую талдычили израильские представители, а друзья Израиля за рубежом отвечали им истовым «аминь». Рассказы палестинцев отметались, как порождения необузданной восточной фантазии.