Что такое Израиль

«Эксплуатация рабочего в капиталистическом обществе ужасна. Ужаснее ее только одно – когда тебя не хотят эксплуатировать», – говорит старая шутка. (Это и случилось в 1992 году, когда правительство Рабина приняло стратегическое решение исключить палестинцев из народного хозяйства, держать их за колючей проволокой резерваций, пока совсем не присмиреют, а вместо них импортировать тысячи китайцев, таиландцев, румын, украинцев и русских. Та легкость, с которой многим этническим русским удается эмигрировать в Израиль, не должна их обманывать. Израильтяне решили смотреть сквозь пальцы на их происхождение, чтобы с их помощью вытеснить палестинцев.)

Как пошли на такое израильтяне? Подобно всем ярым националистам, они возмущены самой идеей приравнивания своего к чужому. Хороший человек хорошо относится к животным, но есть граница хорошему отношению. Как бы крестьянин ни любил барашка или поросенка, он его спокойно зарежет к праздничному столу. Нас не мучат угрызения совести, если мы сталкиваем кошку с насиженного места на диване. Так и израильтяне спокойно относятся к изгнанию палестинцев в 1948 году. Раз уж земли палестинцев нам понадобились, значит, палестинцы должны были оставить их, освободить жизненное пространство.

Есть еще одна причина, почему израильтяне не понимают трагедии беженцев. Отличительная черта израильского национального характера – вера в собственную правоту. Старое самоназвание Израиля – адат цадиким (община праведников) – воспринимается многими израильтянами всерьез. Прав, видимо, Фрейд: лишенные мифа отцеубийства и богоубийства, евреи лишены и чувства вины. Это свойство раскрывает характерный анекдот. Что сделает англичанин, наступив кому-нибудь на ногу? Извинится. А русский? Пройдет мимо, прикинувшись, что ничего не заметил. Израильтянин же закричит: «Что ты ноги подставляешь?»

В блистательном романе Аниты Лус «Джентльмены предпочитают блондинок» описывается встреча Блондинки и д-ра Фрейда:

Он был заинтригован девушкой, делавшей все, что ей хочется. Он спросил меня, неужто я никогда не хотела чего-нибудь, чего все-таки не сделала, например застрелить кого-нибудь. Я сказала, что застрелила, только пуля прошла сквозь легкое м-ра Дженкинса и вышла наружу. Д-р Фрейд уставился на меня и признался, что думал, будто такого не бывает. Оказывается, я редкий случай. Д-р Фрейд сказал, что мне нужно обзавестись несколькими сдерживающими факторами, чувством вины и выспаться.

Подобно Блондинке Аниты Лус, израильтяне лишены чувства вины и не знают сдерживающих факторов. Нет такого деяния – от пиратства до убийства, – которое показалось бы неприемлемым большинству из моральных соображений, если оно идет на пользу дела. Желающий может объяснить это тяжелой историей еврейского народа. Большинство израильтян не испытывают угрызений совести при виде разоренных сел и конфискованных полей, да и любых других следов чинимого ими беззакония.

Есть и более практическое основание – участие в большом дележе. После массового изгнания в руках евреев оказалось все достояние палестинцев. На территории, занятой Израилем в 1949 году (21 тысяча квадратных километров вместо 14 тысяч по резолюции ООН), 90 % всех земель принадлежали палестинцам. Остались несчетные дома, техника, скот. Люди бежали, оставив все, иногда не успев снять суп с огня. Израильские власти позарились на чужое добро. Начался грабеж. Израильский историк и журналист Том Сегев посвятил этой теме книгу «1949». Он описывает, как набросились израильтяне на имущество соседей.

Первыми начали грабеж солдаты. «Только из одной Лидды армия вывезла 1800 грузовиков награбленного добра на продажу», – сообщил Бехор Шитрит, член правительственной комиссии по бесхозной собственности. Комиссия инвентаризировала попавшееся ей добро в Рамле и Лидде и насчитала 45 тысяч домов и квартир, 7 тысяч магазинов и мастерских, тысячу складов. Земли с посадками простирались на 800 тысяч акров. Девятого января 1949 года писатель Моше Смилански отмечал в «Гаарец»: «Всех охватило безудержное стремление к грабежу. Мужчины, женщины, дети накинулись на трофеи. Они срывали и уносили двери, окна, черепицу с крыш, барахло». Созданный правительством Опекунский совет, призванный присматривать за бесхозным имуществом, – «Апотропус» – стремился упорядочить грабеж, но не мог с ним справиться. Ковры, мебель, украшения растащили еще до того, как «Апотропус» сумел прибрать их к рукам.