Что такое анафема

Зачем же после ухода еретика бывает нужно гласное объявление об его отпадении от Церкви? Чтобы ответ на этот вопрос стал яснее, предварим его другим: зачем в Церкви существует противоположная практика канонизации святых? «Церковная канонизация, акт, обращенный к земной Церкви, руководствуется религиозно-педагогическими, иногда национально-политическими мотивами. Устанавливаемый ею выбор (а канонизация и есть лишь выбор) не притязает на совпадение с достоинством иерархии небесной», – пишет Георгий Федотов[130]. Андрей Рублев, очевидно, пребывал в Царстве Христовом с момента своего преставления, а не с 1988 года, когда Церковный Собор объявил о его канонизации. Господь Сам дает венцы Своим чадам, не дожидаясь решения церковных властей. Церковь же некоторых (далеко не всех и очень немногих) из Христовых слуг гласно являет миру в качестве образца для подражания. Это именно педагогический акт. У святого не прибавляется небесной радости от его земной канонизации, но перед глазами живущих людей важно востеплить еще одну свечечку чистой жизни, указать еще один путь ко спасению.

То же самое можно сказать и о людях, отпавших от Церкви. Само их отлучение совершается не в момент, когда об этом заявляет церковная иерархия. Оно происходит раньше, когда некоторая страсть (интеллектуальная, душевная или плотская) втискивается между человеком и Церковью. Если в таком состоянии отчужденности и противления Евангелию и Церкви человек оканчивает свой земной путь, его посмертная судьба определяется сразу по его кончине. На языке богословия это называется «частный Суд Божий», – когда образ той вечности, в которую направил себя человек своими земными делами, приоткрывается ему вскоре после его кончины. И это его прикосновение к Вечному происходит еще как бы вне очевидной связи с судьбами всего мира, всего человечества (которые определятся на всеобщем, последнем Суде).

Бог ищет, живо ли еще в этой душе то место, куда может привиться Истина, есть ли там такая жизнь, которая может вечно исполняться в причастии ко Христу. «Господь хочет всем спастись, следовательно и вам… У Бога есть одна мысль и одно желание – миловать и миловать, – говорит святитель Феофан Затворник. – Приходи всякий… Господь и на Страшном суде будет не то изыскивать, как бы осудить, а как бы оправдать всех. И оправдает всякого, лишь бы хоть малая возможность была».

Но если вся жизнь человека прошла в противлении Христу, если постоянное нарушение Его заповедей привело к разрушению самой души, Божий суд, удаляющий грешника от Вечной Радости, происходит сразу же по кончине. «Уделом таковых будет мучение, или, вернее сказать, отвержение от Бога и стыд в совести, которому не будет конца» (святой Григорий Богослов). Для них Сам Христос может оказаться страшным – ибо именно к Нему, к лику Божией любви, была обращена мольба некоего духа: Умоляю Тебя, не мучь меня! (Лк. 8, 28).

Тот, Кто есть сама Радость, Кто говорит своим ученикам: радость Моя в вас пребудет и радость ваша будет совершенна (Ин. 15, 11), – Он мучит Собою духов зла и ими одержимых.

Именно в теософии есть вполне яркие описания «нижних миров», многочисленных адов, кармических тюрем. Православное богословие (вновь повторю – надо отличать православное, святоотеческое богословие от обыденных представлений и от прикладной амвонной моралистики) о тайне мучения в Царстве Любви мыслит так: «Говорю же, что мучимые в геенне поражаются бичом любви. И как горько и жестоко это мучение любви! Ибо ощутившие, что погрешили они против любви, терпят мучение вящее всякого приводящего в страх мучения; печаль, поражающая сердце за грех против любви, язвительнее всякого возможного наказания. Неуместна человеку такая мысль, что грешники в геенне лишаются любви Божией. Любовь есть порождение ведения истины, которая дается всем вообще. Но любовь силою своею действует двояко: она мучит грешников, как и здесь случается другу терпеть от друга, и веселит собою соблюдших долг свой. И вот, по моему рассуждению, таково геенское мучение – оно есть раскаяние» (преподобный Исаак Сирин).

Господь решит, сможет ли Он Свою любовь вместить в душу человека или та уже неспособна к такому. Господь до решений Соборов, иерархов, священников и богословов уходит из сердца того человека, что прислонил свою жизнь к силам смерти. Собственно, эта Богооставленность порождается христоборцем еще при его земной жизни. Сразу после смерти становятся очевидны ее последствия.