Что, если мы поверим

Я старалась не шуметь. Тихо на цыпочках подошла к нему. Он заметил меня, когда я оказалась совсем близко за его спиной. Приподнял руки и убрал ногу с педали. Мелодия оборвалась так резко, что стало почти больно. Скотт посмотрел на меня:

– Я тебя разбудил? Прости…

– Нет, не разбудил. – Мой голос оставался все еще хриплым после сна, но я не хотела нарушать тишину откашливанием. Скотт развернулся ко мне лицом. Он сидел в одной темной футболке и трусах. Я протиснулась между его ног и обвила руками и одеялом его плечи. Мягкая ткань футболки отдавала прохладой.

– Это было прекрасно, – прошептала я, и Скотт опустил глаза.

– Извини, – повторил он.

– Посмотри на меня.

Он сделал это, и сейчас, в темноте, его глаза казались почти черными.

– Это было прекрасно, – повторила я, выделяя каждое слово в отдельности.

Скотт медленно кивнул:

– Спасибо.

– Почему ты не спишь? – Одеяло упало на пол, когда я положила руки ему на спину.

Скотт прижался головой к моему животу.

– Я не устал, – пробормотал он, и это была настолько явная ложь, что я чуть не рассмеялась.

– Ты не смог уснуть?

Я почувствовала, как он пожал плечами, и провела кончиками пальцев по его волосам. Его голова сразу отяжелела.

– Пойдем в постель, малыш.

Я в первый раз назвала его так. И заметила это только после того, как сказала, а Скотт если и понял, то не подал вида.

– Иногда мне снится, что кто-то хочет меня сфотографировать, я замечаю это слишком поздно и… потом я просыпаюсь и не могу снова заснуть. – Скотт провел указательным пальцем по белым клавишам, не нажимая их. – Это ужасно глупо, я знаю, – сказал он, не глядя на меня.

– Сегодня тоже? – тихо спросила я.

Он однозначно пожал плечами.

– И сегодня тоже, – тихо пробормотал он.

Я присела рядом с ним на банкетку.

– Что это ты играл?

Скотт посмотрел на свои ладони, словно проклинал их за то, что они только что сыграли.

– Да так, ничего, – уклончиво ответил Скотт таким бесцветным голосом, что мне стало не по себе.

– Для «да так, ничего» это звучало слишком идеально.

– Глупости. Я вечность не сидел за роялем. Не знаю, что сейчас на меня нашло.

Я почувствовала растущую неловкость в его словах. Скотт собрался было подняться, но я мягко положила руку ему на предплечье.

– Сыграешь еще раз? – попросила я, и он снова сел.

– Хоуп… – взмолился он. Совершенно по-другому, не так, как несколько часов назад. Без страсти, а скорее с усталостью. Совершенно безропотно. Упавшим голосом и с потухшим взглядом.

– Это был Скотт, верно? – спросила я. Он посмотрел на меня. – Скотт, не PLY, правильно? Это был ты.

Он молчал, и мне захотелось обнять его, но я понимала, есть моменты, когда он этого не выносит. Сейчас был именно такой момент.

На несколько секунд повисла тишина. Наконец он едва заметно кивнул:

– Да, наверное.

– Давай еще, Скотт, – мягко потребовала я, и он закрыл глаза. – Покажи себя, ладно?

Он покачал головой:

– Не выйдет. Я не могу.

– Но только что это у тебя получилось.

– Потому что я думал, что меня никто не слышит.

– Тогда и думай так всегда! Играй только для себя. Пиши тексты для себя. Только для себя.

– Это кажется так легко, когда ты говоришь.

– Может быть, потому, что это и есть легко?

– «Наско» не любит такие песни. Они столько раз это повторяли. Как они рады, что наконец у них есть кто-то, кто не поет беспрестанно о мировой скорби или о своем разбитом сердце. Я должен оставаться глубоким, но не драматичным. А сейчас… именно так и получилось.

– Но это то, что ты чувствуешь.

– Да, но это не важно, – возразил Скотт, и меня кольнуло в сердце.

– Нет, именно это важно, – взволнованно прошептала я. – Только это и важно. И любой, кто говорит иначе, ничего не понимает в этой жизни.

Мы не касались друг друга. По крайней мере, нарочно. Только его нога вплотную к моей и тишина между нами.

– Вообще-то, ты права, – помолчав, выдал Скотт.

«Знаю», – подумала я, но ничего не сказала. Вместо этого я продолжила:

– Никогда не позволяй убедить себя, что твои чувства ошибочны. Или их слишком много. Ничего из того, что ты чувствуешь, не может быть лишним. Или преувеличенным, или неуместным. Это все настоящее. У всего есть своя причина, и если ее подавлять, это обернется бедой.

– Так и есть, – прошептал Скотт, и по моей спине пробежал холодок. Скотт смотрел на меня.

– Хоуп Маккензи, как у тебя получается говорить такие умные вещи?

Я только пожала плечами в ответ. На самом деле точно я знала только одно. В сто раз легче дать подобный совет другому, чем самому последовать ему.

– Это не умные вещи, это простая истина, – кратко закончила я. – И вообще, откуда «Наско» знает, что настоящий Скотт никому не интересен? Это именно то, чего хотят люди! Узнать, кто скрывается за маской.

Скотт закрыл глаза, и мне на мгновение показалось, что он совершенно обессилел. Если бы для всего этого существовало решение, он бы давно его нашел.

Я молчала, Скотту трудно это далось, но он открыл глаза и снова посмотрел на меня.