Чосер

века. Путь в юриспруденцию и овладение всеми ее премудростями были делом долгим, трудоемким и сопряженным с известными опасностями. Сохранились исторические

свидетельства, что в 1381 году толпа недовольных жгла на улице книги “служителей закона”.

Позднее же юридическое образование считалось необходимым условием для успешной

карьеры придворного и даже церковника. Томас Мор, столь похожий на своего великого

предшественника и тем, что был писателем лондонским, и тем, что служил при дворе, проходил обучение в одном из иннов лорда-канцлера.

Тот факт, что Чосера обучали или же он сам обучался искусству риторики, является

бесспорным. Вне всякого сомнения его поэзия строится по законам этого искусства и

соблюдает правила и ограничения, которым риторика учит и которые были изложены в

соответствующих учебниках и пособиях, таких как “Poetria Nova” Джоффри из Винсофа.

Чосер умело использует олицетворения, дополнения и отступления. На некую

сопричастность поэта судейским иннам указывает и его описание “судейского подворья

эконома”, под чьим началом

… тридцать клерков жили,

И хоть меж них законоведы были…

Мог эконом любого околпачить1.

Не так давно распространение получила идея, согласно которой многое в английской

драме и поэзии косвенным образом берет исток в судебных заседаниях иннов, где под видом

рассмотрения реальных дел иногда устраивались целые представления и рассказывались

вымышленные истории на потеху судейским. Первые пьесы разыгрывались в залах иннов, а

мастера прозы, такие как Мор, оттачивали свое искусство в учебных театриках спорных

тяжб и процессов. В этом смысле возможное пребывание Чосера в стенах Темпла являлось

бы историческим и литературным прецедентом. Но доказательств этого пребывания нет. Мы

можем говорить определенно лишь об употреблении Чосером судебной терминологии и о

его знании судебной процедуры.

1 Перевод И. Кашкина.

“Ха-ха! – воскликнул он, —

Недурно вынес суд

Решение по иску!”

Приняв гипотезу о пребывании Чосера во Внутреннем Темпле, биографу легче

объяснить знакомство нашего поэта с другим крупным поэтом эпохи – Джоном Гауэром, который и сам был связан с Темплом. Гауэр, по-видимому, поднимался по лестнице

судейских чинов и, по собственному его признанию, носил “la raye ma'nce” – полосатую

мантию служителя Фемиды; он был старше Чосера и уже был известен как сочинитель

французских стихов, когда их связало знакомство столь тесное, что последний избрал друга

своим поверенным и наставником в юридических вопросах в период заморского

путешествия по делам короля. Похоже, между ними существовало духовное родство.

Глава третья

Дипломат

Когда имя Чосера в 1366 году вновь появляется в исторических документах, то он уже

дипломат на службе короля. В феврале 1366 года повелением короля Наварры “Jeffroy de Chaus-sere esquire englois en sa compaignie trois compaignons”2 была выдана охранная грамота

для проезда по стране. Высказывалось предположение, что это было паломническое

путешествие и группа направлялась в Испанию, чтобы поклониться там мощам святого

Якова Компостельского и получить особый знак пилигримов – створку раковины, крепившуюся к одежде. Конечно, отправиться в паломничество было тогда заветной мечтой

многих, но только если само путешествие не падало на время Великого поста. Гораздо

вероятнее, что группе этой была поручена секретная миссия, связанная с Педро

Кастильским, ставшим тогда союзником старшего сына Эдуарда III, так называемым Черным

Принцем. Союзу этому в то время мешала грозившая вторжением Франция. Неизвестно, вел

ли Чосер переговоры с королем Наваррским или же убеждал некие круги в Англии оказать

помощь Педро, важно не это, важен сам факт серьезной и, возможно, тайной

дипломатической миссии, порученной двадцатичетырехлетнему придворному. От него

ожидали многого, и по ступеням карьеры к valettus’y и сквайру он, несомненно, поднялся

стремительно и без задержек. Он принадлежал к “новым людям”, выходцам из мира

лондонского купечества, дельцов и финансистов, сумевших проникнуть в другой круг и

утвердить себя среди более древних и развитых служителей короны. И все же положение

Чосера было несколько двусмысленно: считаясь “джентльменом”, он не был признан

аристократом. Можно сделать вывод, что такая неопределенность положения уже сама по

себе давала ему возможность наблюдать и правильно оценивать социальные изменения и

сдвиги, происходившие вокруг. Некоторые из “Кентерберийских рассказов” затрагивают эту

тему: паломники дискутируют о том, благородство ли происхождения или же личные

качества делают из человека “джентльмена”. Поколение Чосера весьма занимала эта

проблема.

Существовали и другие пути снискать себе королевское благоволение и

покровительство.

В начале 1366 года у Чосера умер отец, и, хотя завещания не сохранилось, немыслимо, чтобы единственный сын не получил значительную часть большого наследства. Приобретя

такое богатство, Чосер смог претендовать на руку и сердце Филиппы де Роэт, уже

являвшейся к тому времени фрейлиной супруги короля Филиппы. В королевских счетах