Чосер

одну из своих служебных обязанностей в Саутгемптоне, куда был послан с семьей для

контроля за взиманием винных пошлин. На следующий год после отъезда Чосеров из

Лондона в город пришла беда, позднее названная Черной смертью из-за черных нарывов, которые образовывала на теле жертвы бубонная чума. Считается, что эпидемия 1348–1349

годов выкосила тридцать процентов населения Англии. В невероятной скученности и

сутолоке Лондона, как мы можем предположить, число жертв было гораздо выше, хоть

достоверными цифрами мы и не обладаем. Однако нетрудно предположить, что, возвратившись к себе на Темз-стрит в конце 1349 или же в начале 1350 года, семейство

Чосер нашло Лондон в значительной степени опустевшим. О впечатлении, которое это

должно было произвести на мальчика, можно только догадываться. Единственное

упоминание чумной эпидемии мы находим в рассказе о приставе церковного суда: Как вор в ночи, кралася Смерть,

Верша губительное дело.

Но это лишь образ в нравоучительном пассаже, где говорится о грехе алчности.

Вспомним, что “Декамерон” Боккаччо, возможно, оказавший влияние на сюжетное

построение “Кентерберийских рассказов”, был рожден как собрание историй, призванных

скрасить тревожное ожидание и унять беспокойство публики перед лицом грозившей им

чумы. Высказывалось предположение, что хорошо известная увлеченность Чосера чтением

тоже непосредственно связана с его ощущением реальности как мира зыбкого и чреватого

опасностями, к книгам же он обращался как к иной, устойчивой, реальности в неустойчивом

мире. Разумеется, в предположении этом есть доля истины. Однако было бы натяжкой прямо

проецировать чувства и ощущения современного человека на сознание человека

средневекового. Людям XIV века, а в особенности лондонцам, угроза смерти или болезней

была привычна, к тому же не следует забывать и о том, что для них смерть являлась лишь

этапом в вечной драме человеческого существования. Так или иначе, но к семейству Чосеров

эпидемия оказалась благосклонной, поскольку в результате они получили в наследство

многое из имущества родственников, которым не посчастливилось, оставшись в Лондоне, они стали жертвами эпидемии.

По возвращении в Лондон, надо полагать, для Чосера начались годы серьезного учения, хотя свидетельств, в чем это учение заключалось, мы и не имеем. Учиться сыновья видных

горожан в то время начинали в семь лет, поступая в школу – певческую или

грамматическую, где зубрили латынь. С тем же успехом Джеффри Чосер мог обучаться дома

или даже у священника церкви Святого Мартина в Винтри.

Многие исследователи сходятся во мнении, что послан он был в школу при богадельне

Святого Павла, находившейся в нескольких шагах от его дома, чем можно и объяснить

знание им латыни и латинских авторов, в частности Овидия и Вергилия. В этой школе его

вероятнее всего обучали латыни по грамматике Доната, известного многим поколениям

школьников, и знакомили с более современными книгами по риторике и грамматике; с латыни здесь, вероятно, переводили не только на английский, но и на французский – ведь

англо-нормандские истоки английского общества к тому времени еще не были изжиты.

Однако все эти домыслы и разнообразные предположения основываются на ревностной вере

в то, что талант Чосера не мог не быть отшлифован систематическим формальным

образованием. Однако проблема заключается в том, что доказательствами вера эта не

подкрепляется. При этом один из возможных источников образованности Чосера мы

находим ближе к родным пенатам. Примерно в 1330 году в лондонской книжной лавке было

составлено рукописное собрание английских текстов, получившее название “Манускрипт

Очинлека”; оно включало

в себя более пятидесяти наименований, в том числе семнадцать английских романов, а

также сатиры и жизнеописания святых. Собрание это весьма убедительно связывают с

семейством Чосер и его становлением. Несомненно, что подобная же антология могла быть

известна и юному Чосеру. Как и Шекспир, Чосер питал свой гений, собирая и впитывая

произведения других авторов, в этом смысле раннее его знакомство с английскими текстами

было весьма знаменательно.

Глава вторая

Воспитание при дворе

Настоящей школой для Чосера стала его придворная служба. Впервые фамилия его

появляется в счетах Елизаветы, графини Ольстерской, относящихся к маю 1357 года, там

зафиксирована некая сумма, “выданная “Голфриду Чосеру из Лондона”, в этот же период

Чосер получает и “пальток” – короткий камзол, приличествующий придворному пажу.

Графиня Елизавета вышла замуж за принца Лионеля, второго сына английского короля

Эдуарда III. Упомянутый “пальток” служит доказательством влияния и уважения, которыми

пользовалось при дворе семейство Чосер, что помогло им добыть для отпрыска столь

завидную должность.

Жизнь юного пажа оказалась неспокойной, проходила она в бесконечных переездах из

Виндзора в Вудсток и из Хэтфилда в Энглси в составе свиты. Эти перемещения из

замка в замок и из поместья в поместье лишь участились, когда осенью 1359 года свита

графини влилась в свиту принца Лайонела Ольстерского. Чосер теперь, по крайней мере