Читая между строк

Она взглянула на него и решила, что это лишь дежурный интерес. В этом случае ей было проще просто озвучить свои размышления:

— Преподавательские курсы по обучению взрослых. Я смогу работать в системе среднего образования, но и продолжать работу в начальных классах, надеюсь, тоже буду.

— На мой взгляд, это вполне для тебя подходит.

— Ну, понятно, почему ты так говоришь, — улыбнулась она. — Ты же знаешь меня только как преподавателя.

Он, промолчав, расстегнул свою кожаную куртку и сбросил ее с плеч.

— О, брось ее где-нибудь. Боюсь, у меня нет подходящих вешалок.

Она заметила, что надетая на нем светло-голубая джинсовая рубашка очень ему идет и выгодно подчеркивает здоровый цвет лица. Но он ведь только что слез с мотоцикла, напомнила она себе, конечно, у него и должен быть здоровый цвет лица. Она ощущала свежий запах весеннего воздуха, исходивший от его волос и одежды.

— Можно, я открою дверь? — неожиданно спросила она. — Проветрить немного.

— Конечно, если хочешь.

Она открыла замок и распахнула дверь. Влетевший в маленькую кухню ветерок принес аромат ранних гиацинтов. Откуда ни возьмись возник Блошкин-Дом и рысцой направился к ним. Мак тут же присел на корточки у двери и, протянув коту ладонь, весело поздоровался:

— Привет, Блошкин-Дом.

Кот слегка приостановился, прежде чем подойти к незнакомцу, и сделал несколько крадущихся шагов, вытягивая нос, чтобы обнюхать протянутую руку. Спустя мгновение, по всей видимости, сделав соответствующие выводы, он плюхнулся на спину и протянул лапы кверху.

— Он хочет, чтобы ему почесали пузо, — объяснила Джулия, снисходительно наблюдая за разворачивающейся сценой. — Но осторожнее, он, конечно, милый и пушистый, но когти у него — дай боже.

Мак тихо рассмеялся:

— Не переживай, я привык к царапинам. Элизабет — дама с характером. Она может быть совершенной душкой, а через минуту делает вид, что знать меня не желает. У моей бабушки была специфическая фразочка на такие случаи — «уйди от меня поближе».

«Уйди от меня поближе», — повторила про себя Джулия.

— Похоже, твоя бабушка была интересной женщиной.

— Это точно. У нее был ворох таких фразочек. Еще одну я всегда вспоминаю, хотя она несколько более прямолинейна. — Он неожиданно поднялся, напомнив Джулии, какой он высокий, даже выше Роба, и серьезно посмотрел на нее. У нее возникло неопределенное предчувствие, что сейчас, похоже, ей начнут что-нибудь советовать. Она отвернулась, чтобы заняться чайником.

— Ну, и какая?

— «Только прошлый успех может быть гарантированным».

Его слова застыли в воздухе. Она было протянула руку за чайником, но совершенно забыла о нем, глядя в глаза Мака. Они обладали какой-то странной притягательной силой. Нет, дело было даже не в глазах, а в его странной способности выдавать комментарии, как нельзя более подходящие к ее собственной жизни. Она нащупала ручку чайника и рассмеялась.

— О, да она была философом! — Мак согласно кивнул. — Ты… м-м-м… ты, наверное, считаешь, что это подходит к моей ситуации с курсами?

— Думаю, что это подходит ко всему, — к работе, к учебе, стремлениям. — Помолчав, он добавил: — Отношениям.

Джулия еще секунду смотрела ему в глаза, потом отвела взгляд. Она сосредоточилась на приготовлении чая, вспомнив, что он пьет его с молоком, но без сахара, и протянула ему чашку. В этот момент Мак перекинул Блошкин-Дома через плечо, как миниатюрный мешок с углем. Кот громко мурлыкал, разбросав лапы в разные стороны, полностью расслабившись на широком плече Мака. «Какое сильное плечо, — подумала Джулия, оно способно вынести многое и не согнуться.

— Ну так, э-э-э, пойдем посмотрим на стены?

— Ах, да, стены, — согласился он.

Джулия провела его в комнату. Она очень старалась навести здесь порядок к его приходу. Лучшей особенностью комнаты было окно-фонарь, которое делало ее светлой. И, в отличие от комнат наверху, здесь были высокие потолки, создававшие ощущение простора. По стенам было развешано несколько старых репродукций, которые она когда-то собирала. Она не подумала о том, что их нужно снять, так как, по всей вероятности, сегодня Мак собирался только определить фронт работ, тем более что держались они на простых кнопках, заколоченных в стену при помощи банки от мармелада, и их можно было легко извлечь. В комнате стояла одинокая кровать в углу, которую днем Джулия накрывала покрывалом и клала сверху подушки, маленький диванчик, гардероб, комод с ящиками, кособокий книжный шкаф и задвинутый в другой угол телевизор.

— Конечно, не Бленхейм-палац, — пренебрежительно заметила она.

— Нормально. — Он приблизился к одной из стен и внимательно пригляделся к репродукции. Она поместила ее в дешевую рамку и собиралась позже, когда будут деньги, купить более достойную.

— Это… — начала она.

— Эдмунд Дюлак[21]. Из «Арабских ночей», — закончил он. — Ты любишь Дюлака? — Он заметил еще одну похожую картинку дальше на стене и подошел к ней поближе. — Да, я вижу. У тебя две его вещи, а это уже не похоже на случайность.