Чёрный, как тайна, синий, как смерть

– Я в этом не очень разбираюсь, господин Майерз, но у Рубена точно вместо кисти линейка.

Майерз расхохотался, а Саламанка сказал:

– Каждый должен заниматься своим делом, и дело полицейского – расследовать преступления, а не судить об искусстве, которого он не понимает.

– Да, вы правы, – кивнул Ленуар, – так же, как дело художника – прокладывать новые пути на картах искусства, а не обчищать в карточной игре невинных людей.

Если бы взгляд мог убивать, то испанец точно проткнул бы сейчас Ленуару хотя бы один глаз. Однако сыщик уже смотрел на Майерза, который продолжал созерцать портрет и рассуждать вслух.

– Рубен, удивительно, но, играя с композицией и пространством, у вас получилось перевести мёртвое снаружи во внутренне живое изображение… Недаром сейчас говорят, что в искусстве будущего должна лежать не имитация действительности, а её новая концепция… У вас не найдётся воды?

Рубен с готовностью налил из стеклянного кувшина воды Майерзу и себе, нарочито игнорируя присутствие Ленуара.

– Мне однажды довелось лично встретиться с ней в доме её отца. И она произвела на меня именно такое впечатление, которое производит ваш портрет: юная, полная надежд и внутреннего огня…

– Вы были знакомы с Софией фон Шён? – спросил сыщик.

– Меня приглашали на несколько приёмов в посольство Германии, где я встречался с мисс. От таких приглашений не отказываются. В моей работе главное – это знакомства с нужными людьми. Мы беседовали, танцевали, играли с послом в сальто… Мне очень жаль её отца. Несмотря на настрой французского общественного мнения, он так много работал для сохранения мира, а тут такой удар. Смерть дочери, да ещё в таком неприятном контексте…

– По-вашему, посол Германской империи стремится сохранить мир?

– Во всяком случае, он правильно делает, что пытается сдержать немецких адмиралов. Эти сухопутные вепри решили, что раз у них появился флот на севере Германии, то теперь им можно бросать вызов и французам, и англичанам… Но у них это не получится. И Вильгельм фон Шён хотя бы осознаёт, что на стороне Англии опыт и смекалка, а у его соплеменников слишком квадратное мышление, чтобы предсказывать направление морского ветра… Впрочем, к его мнению всё равно никто не прислушивается. К счастью или к сожалению, но, чтобы противостоять кайзеру, фон Шёну не хватает харизмы.

Изолированный разговором о международной политике Саламанка допил свой стакан воды, откинулся к стенке и теперь нервно поигрывал своим серебряным браслетом.

– А почему вы хотите приобрести именно портрет Софии фон Шён? У вас есть на него покупатель? – спросил Ленуар.

– Главное – чувствовать направление ветра, господин Ленуар. А я носом чую, что на фоне разгоревшегося скандала и интереса к кубизму этот портрет точно принесёт мне выгоду. Моё дело маленькое, я всего лишь посредник… Рубен, сколько вы хотите за свою картину?

Саламанка серой тенью отделился от стены и озвучил цену:

– Две тысячи франков.

– Рубен, я вас очень ценю, но с такой ценой я не смогу выгодно продать ваш шедевр. Могу предложить только полторы тысячи франков, не больше. – При этом Майерз встал и начал отсчитывать деньги. – Берёте или будете продолжать торговаться? Мы ведь не на восточном базаре!

При виде банкнот глаза Саламанки сверкнули, и он ответил:

– Спасибо, господин Майерз, когда вам доставить эту картину в галерею? Могу привезти завтра утром.

Майерз сложил банкноты и вручил их испанцу.

– Да, завтра утром я буду у себя. Привозите.

На этом галерист кивнул Ленуару и был таков.

Саламанка, ощетинившись, повернулся к сыщику:

– Кто вы?..

– Я могу задать вам тот же самый вопрос, господин Саламанка. Вы художник или карточный шулер?

Испанец закрыл входную дверь и зашторил окна.

– Мне перед вами отчитываться не в чем, – прохрипел он.

– Очень даже наоборот. Я официальный представитель французской полиции и в любой момент могу арестовать вас за шулерство и обман честных граждан.

Саламанка недоверчиво посмотрел на Ленуара, но тот и бровью не повёл.

– Какие отношения вас связывали с Софией фон Шён?

Художник сел на табуретку перед своим мольбертом и ответил:

– Я её рисовал. Она работала натурщицей для нашего клуба.

– Да, и я уже встречался со всеми членами Клуба кобальта. Они говорят, что вас связывали с Софией особые отношения, – сымпровизировал Ленуар. В конце концов, похоже, что Соню связывали особые отношения со всеми художниками.

Саламанка выругался по-испански и спросил:

– Наплели уже, да?

– Да, похоже, ваши карты раскрыты…

– Когда я писал с Сони этот портрет… Было уже очень поздно, поэтому я просто предложил ей провести ночь у меня. За ширмой стоит отдельный диван для натурщиц… Кто же мог предположить, что, как только я выключу свет, девчонка набросится на меня с поцелуями? Разве я мог устоять перед её напором?! Вы бы устояли?!

Саламанка явно снова пытался блефовать. Но его слова подтверждали свидетельство Анаис Марино о том, что один из художников соблазнил Софию… Значит, это был Саламанка…

– Когда вы видели Софию в последний раз?