Четырнадцатый костер

Сегодня законы государства охраняют природу так же, как охраняют они ценности, созданные трудом человека. Однако законы могущественны лишь там, где на страже их поставлены люди, которых в зеленую мастерскую приводит не каприз судьбы, а любовь к родному краю, ведь егерская служба меньше всего тешит устремления корысти и честолюбия.

В то утро, перед выходом на облаву, инструктировал нас сам Михаил Борисович, начальник хозяйства. Большой, косая сажень в плечах, одетый в защитного цвета меховую куртку, он кажется великаном — под стать здешним богатырским лесам. Лицо бронзового цвета, отмеченное следом немецкой пули, кажется суровым, а глаза — два лесных ключа: душу видно. Но и твою душу они тоже видят. Хорошо встретить такого человека в лесной глухомани, если ты пришел с добрыми намерениями и не надо прятать от него ни снасти, ни собственных глаз.

Тридцать с лишним лет Михаил Борисович служит русской природе. Еще раньше послужил он ей на солдатском поприще, защищая от врага, которого и сравнить-то нельзя со стихийными бедствиями. На войне, на краю жизни и смерти, человек острее чувствует земные привязанности, собственное предназначение. Как знать, не в тот ли час, когда окровавленный припал к родной земле, подумал он о высшей драгоценности всей жизни, которую она вскормила?.. Михаил Борисович стал егерем, едва отгремели бои…

Тяжелого труда требует зеленая мастерская. Стужа, метель, дождь ли — ежедневно вставай до зари. Десятки верст по лесным и болотистым бездорожьям, тонны кормов для животных, которые надо заготовить, сберечь, вовремя заложить в кормушки, утомительный и тонкий труд по сооружению гнездовий, порхалищ, солонцов, по отлову и расселению зверей и птиц, организация охот, многолетние тревоги о новоселах, охранная служба, стычки с браконьерами… Сколько трудных случаев, опасных происшествий и настоящих драм хранит память егеря!

Вот и минувшим летом смерчи пожаров черными язвами обезобразили соседние лесные края. Здесь же огню погостить не довелось, хотя за три месяца небывалой засухи солнце превратило травы и листья в порох, торфяные болота — в гигантские залежи сухого трута, а настойчивые суховеи, казалось, искали неосторожно оброненную сигарету, горячий пепел костра или тлеющий ружейный пыж, чтобы до неба раздуть ненасытное пламя. Нет, не нашлось по всей округе зловещей искры: как солдаты, стояли на постах егеря во главе с Михаилом Борисовичем, помогая лесникам, и жители окрестных селений делили с ними тревожные дни и ночи.

Говорили мне егеря, будто бы в ту ночь, когда пришел долгожданный дождь — черный, свирепый, по-осеннему ледяной. — жители охотничьей базы выбежали из домов и при свете срывающихся молний увидели посреди просторной поляны, в потоках сплошного ливня, неподвижную человеческую фигуру. Узнав начальника, пытались зазвать в дом — в пятьдесят лет ледяной душ не шуточки, — однако он мок до конца, словно собственной кожей хотел испытать силу дождя, первого за три месяца, самолично проверить, имеет ли право в эту ночь спокойно уснуть…

Главный враг лесов — пожар — меньше всего страшен там, где у зеленого друга людей кроме хозяина-лесника есть хозяин-охотник. Когда в лесу берегут древесину — это одна бережливость. Когда вместе с нею берегут красоту и целительный воздух — это уже другая бережливость. Надо помнить, что лес — еще и дом для зверей и птиц, без которых природа теряет живую душу.

…Инструктировал нас Михаил Борисович обстоятельно, четко отделяя одно слово от другого, словно впечатывал их в нашу память. Для примера скупо рассказал пару историй — из тех, что называют скверными. Не пугал — остерегал от легкомыслия и безалаберщины. Хмурился и умолкал, давая нашему воображению поиграть минуту, чтобы крепче запомнилось. Улыбнулся при последних словах:

— Кто в себе не уверен, прошу не стесняться. Лучше сейчас проявить решительность, чем потом — растерянность. Не на зайца идем и не в одиночку. Я уж новичков поближе к себе поставлю, если коллектив не возражает.

Коллективная охота ответственна, и нелегка она жесткой дисциплиной. Если ты не готов безмолвно повиноваться каждому слову и знаку старшего команды, не охая и не вздыхая идти за ним длинные версты через снега и буреломы, в тридцатиградусный мороз с ветром неподвижно стоять на номере час и другой, если не веришь в твердость собственной руки и зоркость глаза, если способен забыть, что держишь смертоносное оружие, а справа и слева — твои товарищи, и любой неясный предмет повсюду, доколе хватает глаз, может оказаться человеком, если по самонадеянности или небрежности можешь сойти с номера до конца облавы или, сходя по команде, не разрядить оружия, — лучше остаться у самовара в теплом домике базы.

Охотники любят пошутить, но лишь после того, когда ружья разряжены и упакованы в чехлы.

А в наших ружьях — пулевые патроны…